|
| - А ты бы меня отпустил, игемон, -неожиданно попросил арестант, и голос его стал тревожен, - я вижу, что меня хотят убить. | 'Why don't you let me go, Hegemon?' the prisoner asked unexpectedly, and his voice became anxious. 'I see they want to kill me.' |
| Лицо Пилата исказилось судорогой, он обратил к Иешуа воспаленные, в красных жилках белки глаз и сказал: | A spasm contorted Pilate's face, he turned to Yeshua the inflamed, red-veined whites of his eyes and said: |
| - Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорил ты? О, боги, боги! Или ты думаешь, что я готов занять твое место? Я твоих мыслей не разделяю! И слушай меня: если с этой минуты ты произнесешь хотя бы одно слово, заговоришь с кем-нибудь, берегись меня! Повторяю тебе: берегись. | 'Do you suppose, wretch, that the Roman procurator will let a man go who has said what you have said? Oh, gods, gods! Or do you think I'm ready to take your place? I don't share your thoughts! And listen to me: if from this moment on you say even one word, if you speak to anyone at all, beware of me! I repeat to you - beware!' |
| - Игемон... | 'Hegemon . . .' |
| - Молчать! - вскричал Пилат и бешеным | 'Silence!' cried Pilate, and his furious gaze |
| взором проводил ласточку, опять впорхнувшую на балкон. - Ко мне! -крикнул Пилат. | followed the swallow that had again fluttered on to the balcony. 'To me!' Pilate shouted. |
| И когда секретарь и конвой вернулись на свои места, Пилат объявил, что утверждает смертный приговор, вынесенный в собрании Малого Синедриона преступнику Иешуа Га-Ноцри, и секретарь записал сказанное Пилатом. | And when the secretary and the convoy returned to their places, Pilate announced that he confirmed the death sentence passed at the meeting of the Lesser Sanhedrin on the criminal Yeshua Ha-Nozri, and the secretary wrote down what Pilate said. |
| Через минуту перед прокуратором стоял Марк Крысобой. Ему прокуратор приказал сдать преступника начальнику тайной службы и при этом передать ему распоряжение прокуратора о том, чтобы Иешуа Га-Ноцри был отделен от других осужденных, а также о том, чтобы команде тайной службы было под страхом тяжкой кары запрещено о чем бы то ни было разговаривать с Иешуа или отвечать на какие-либо его вопросы. | A moment later Mark Ratslayer stood before the procurator. The procurator ordered him to hand the criminal over to the head of the secret service, along with the procurator's directive that Yeshua Ha-Nozri was to be separated from the other condemned men, and also that the soldiers of the secret service were to be forbidden, on pain of severe punishment, to talk with Yeshua about anything at all or to answer any of his questions. |
