- Вам плохо?
- Занимайся своим делом!
- Извините.
Паук наткнулся на жвалы прыщенога, принял позу "омега", при которой мозгожелудок находится в центре тела с вероятностью ноль девяносто два, и я выстрелил.
- Вы его любите?
- Да. (Теперь остро, остро все слышалось!)
- Он много думает о вас. Я знаю.
- Наверное, это очень неудобно - все время читать чужие мысли.
- Вы знаете, они как бы мои.
Тут особой разницы нет.
Разницы нет.
Стрелять пришлось еще четыре раза, прежде чем он застыл. Некоторые пауки имеют привычку после неудачного выстрела замирать притворно, поэтому для проверки фиксации я выпустил в него болевой заряд. Все три хобота торчали кверху, лапы вывернуты - типичная омега, приятный сюрприз какому-нибудь музею.
- Убил, наконец, - хмуро сказал Борис, и, словно возражая ему, Жозеф произнес устало:
- Доконал нас этот паук.
Спустя минуту отказали рули. Все шло точно по плану, на удивление точно, и это настораживало. Я сообщил домой о поломке, сказал, что задержусь на полчаса, и мы сели. Борис радовался и одновременно стыдился своей радости, и не хотел думать о том, что я могу все прочесть. Он не знал, на каком свете находится, как себя вести, что можно и чего нельзя говорить Зофье. Нужно было молчать, однако и молчание получалось многозначительным. Меня больше интересовало, что происходит с Зофьей, а он, скотина, все время думал о ней, но не видел ее, видел только движения, но не вникал в их смысл, слышал только голос, интонацию, искал в нем хотя бы намек на согласие, но слов не слышал. Невейский порошок знает свое дело.
Зофья, бедняжка. Она, похоже, и впрямь не видела разницы между нами.
- ...Как вам, наверное, трудно. Я не представляю, если бы такое случилось со мной.
- Это ему трудно...
Жозеф нашел лопнувшую трубку, и мне показалось, что он заметил надпил, хотя все было сделано аккуратно. Борис посмотрел ей в глаза и протянул руку к ее лицу. Я вдруг понял, что сейчас случится, я почему-то надеялся, что все произойдет позже, ночью, я думал, что эти полчаса будут только прелюдией. Но Зофья уже не играла, она взяла его за руку и прижала к щеке.
А Жозеф как назло возился с новой трубкой, копуша. То она у него падала, то никак не хотела вставляться, то вставлялась, но не так.
- Быстрее, черт! Дай-ка!
Я оттолкнул его в сторону и на мгновение поймал его удивленный взгляд, вы не представляете, акая мимика у искусственного лица. Перекошенная. В момент я вставил трубку, торопливо заполз в кабину, взмыл кверху. Жозеф что-то кричал снизу, махал руками, но не до него было, не до него, они целовались.
