— Ну посудите сами,— сказал я,— Фортпатрик — председатель местного отделения консервативной партии. Неужто вы всерьез предполагаете, что он мог пробраться ночью к капеллану в комнату и раздеть его до носков? Кроме того, Пэррок-хауз на ночь запирается, и...
— Верно, запираться-то запирается,— мрачно согласился со мной Пармитер.— Только что случилось с моими чертовыми запасными ключами? Они исчезли. На той неделе,— и он указал на крюк, на котором обычно висели ключи. Вот так поворотец!
— Вы хотите сказать?..— У меня даже дух захватило.
— Я хочу сказать, что, может, я их и не терял вовсе, и капеллан зря на меня тогда так развопился. Может, у меня их сперли?
Я решил, что с меня на сегодня достаточно. У Пармитера, несомненно, фантазия параноика, к тому же от него отвратительно воняет: смесью свиного сала, лука, табака и пота. Однако Пармитер не собирался так просто меня отпускать: он извлек из кармана смятый листок бумаги.
— Полагаете, я преувеличиваю, да, док? Тогда гляньте- ка вот на это!
На листочке рукой покойного капеллана было написано:
«Вам не удастся меня провести. Я знаю, кто вы. Я сразу же уловил сходство. Приходите сегодня вечером, и я...»
Ужас-то какой! Я хотел поподробнее изучить записку, но Пармитер выхватил ее у меня и с видом победителя сунул в карман.
— И знаете, док, когда он это написал? Вчера вечером, после встречи с деревенскими. Дело в том, что, помимо всего прочего, я еще должен выбрасывать по утрам и вечерам корзины для мусора... Кручусь тут как белка в колесе... Да, так вот записочка даст этому высокомерному ублюдку Фишеру повод для размышления, разве не так?
Я явился в свой кабинет на полчаса позже обычного, и обнаружил, что народу на этот раз в приемной тоже больше, чем всегда. Слухи о ночных событиях распространились по деревне, словно лесной пожар. А поскольку стало известно и о моем участии, огромное количество наших деревенских начало испытывать к утру всяческие недомогания.
Скажу честно: моим пациентам не повезло, ибо покидали они кабинет отнюдь не более информированными, чем в него заходили. В отличие от них, я не любитель сплетен и скандалов. У меня побывали Биркеншоу, Джереми Блэкистон, который наезжает сюда только на уикэнды, старый Саттер и еще более старая мамаша Саттера. Биркеншоу пожаловался на сыпь, которую он почему-то назвал «таинственной» — ничего таинственного в ней нет: вы бы знали, как он помешан на пестицидах, просто засыпает ими свой жалкий садик. Он выдвинул гадкое предположение о специфических отношениях между капелланом и братом Виктором и осведомился: правда ли, что капеллану перерезали горло от уха до уха?
