Двух каркавших ворон в кроне бука уже нет. Слышу их голоса неподалеку на соседнем участке, и на уме у них сейчас иное. При всем том, мне кажется, день задался, хотя до вечера еще далеко. Вкуса крови во рту больше не чувствую.
— Теперь все в порядке, все в порядке. — Из-за утла ветхого дома Эдди до меня доносится знакомый голос Эзикиеля. Он идет сюда подсунуть под дверь счет за топливо, как подсовывает и под мою.
— Рождественский подарок![52]— говорит он нараспев и улыбается мне, будто я — неотъемлемая часть недвижимости на горохоподобном гравии, вроде бронзового кома.
— Рождественский подарок, — отвечаю я, как было принято в старину на юге. Впрочем, сам Эзикиель — крепкая, улыбчивая, бритоголовая, духовная динамо-машина в зеленом комбинезоне — так же нехарактерен для Нью-Джерси, как и это приветствие. Знаем мы друг друга давно, мало и не дружим. Белые южане считают, что мы, белые жители нашего штата, знаем здешних чернокожих лучше, чем на самом деле. Может, южане считают, что и нас, белых, знают — для такого мнения есть более веские основания. Эзикиель, однако, хорош, как ни суди. В свои тридцать девять лет он посещает молельный дом Американской методистской епископальной церкви на Черной улице, тренирует борцов в спортклубе при Обществе молодых христиан, преподает в воскресной школе и бесплатно участвует в раздаче пищи и вещей нуждающимся. Его жена, Беатрис, преподает математику в старших классах и владеет универсальным языком жестов. Эзикиель — краеугольный камень. Лучшее из того, что у нас есть.
Вдалеке, в нескольких кварталах от нас, снова начинают звонить в церкви Святого Льва, для неокрепших духом колокола выводят мелодии рождественских гимнов.
— Прямо не верится, что Рождество, — говорю я.
— Если не нравится погода… — Эзикиель, проходя мимо меня, улыбается, будто знает какой-то секрет.
— …подожди десять минут, — заканчиваю я. Яснее высказаться невозможно. — Пойдете на большой праздник, мистер Люис? — спрашиваю я, стоя возле своей еще не остывшей машины и с восхищением глядя на него.
— О-о-о! Нет, но Господь одарил меня многим другим. — Он наклоняется, чтобы подсунуть под дверь желтую карточку, которую Эдди уже никогда не увидит. Эзикиель огромного роста, но заученные движения даются ему на удивление легко. — Наша церковь организовала фургон продуктов и всякого другого добра для пострадавших в Де-Шоре. Хоть и буду здесь, не смогу. Ничего не поделаешь. — И освещенный утренним солнцем, он поворачивает от двери.
