Как по таким историям предсказать перемены, например, появление у меня по соседству вьетнамского массажиста, — далеко неясно. Но перемены происходят — так тектонические плиты, мелких передвижений которых вы не замечаете, в конце концов сильно смещаются, вызывая крупное землетрясение, и можете тогда попрощаться со своим высоким показателем качества жизни.
Отслеживать надо самые разные признаки, например: сколько раз в месяц ваш квартал посещают сотрудники Ветеринарной службы; выходит ли дама из дома напротив за своего садовника-ямайца, чтобы обеспечить его разрешением на работу в США; как часто на крыше соседнего дома появляется лающая собака, будто в Бангалоре или Карачи; как на протяжении двух лет меняется число участвующих в закупках корейцев из одной и той же семьи.
На прошлой неделе я вышел посыпать дорожку солью, чтобы наш почтальон, которого, кстати, зовут Скотт Фицджеральд, не поскользнулся и в конце концов не подал на меня в суд. И прямо на обледеневшей траве обнаружил чей-то протез верхней челюсти — шокирующе-интимная штука, будто часть человеческого тела. Понятия не имею, кто его там бросил, — шутки ради, или не желая больше его носить, или чтобы насолить мне, или просто в подтверждение того факта, что на данной стадии развития цивилизации случаются вещи, объяснению не поддающиеся. Мой старый покойный друг Картер Нот (жертва болезни Альцгеймера — ушел как-то зимним вечером на байдарке в море от маяка Барнигэт и не вернулся) частенько говорил мне:
— Гений, Фрэнк, — это тот, кто может подметить тенденцию. Тот, кто узнает Орион там, где прочие, вроде нас, говнюков, видят лишь симпатичные звездочки.
Какие тенденции намечаются здесь и сейчас — по соседству, — мне не понять: на это у меня нет ни времени, ни способностей.
Разворачиваясь на Ходж-роуд, чтобы ехать по ее западной стороне (особняки на ней богаче, чем на противоположной), я почувствовал солоноватый сернистый запах — окно в машине было опущено, и в него задувал не по сезону теплый ветерок. Видимо, пары, возникшие вследствие урагана, и два месяца спустя продолжают переноситься к нам с побережья, создавая ядовитую атмосферу, которую мы и рады бы не замечать, да не получается. Вероятно, звонящие в студию радио WHAD в конце концов не такие уж сумасшедшие.
Сначала мне показалось, что городской особняк Медли под номером 28 совсем не изменился со времени славного изобретения, принесшего Эдди богатство, жену-шведку, яхту, машины и возможность путешествовать. Этот большой старый дом со множеством пристроек, стоящий в западной части Хэддама, считался у нас красивым. Стоит он в глубине участка, так что с улицы за бирючиной, можжевельником и рододендронами, через которые петляет подъездная аллея, проглядывают только отдельные его части. Моя бывшая жена восхищалась этим «совершенством», пренебрежительно называя наш прежний дом, наполовину деревянный и выстроенный в стиле Тюдоров, «безвкусным», — впрочем, когда его строили, я думаю, об изяществе никто не задумывался. (Мне наш дом очень нравился, и я горевал о его сносе. Снесла его семья правых взглядов, коричневорубашечников, будущих сторонников «Движения чаепития», которая поддерживала Дэвида Дюка, выдвигавшегося на пост президента. В горах, где у нас добывают уголь, они держали наготове небольшую частную армию, но, узнав, какова доля евреев в штатах, прилегающих к восточному побережью — она действительно велика, — совсем пали духом и отступили в Айернвиль
