Ну все. Хватит. Нельзя ныть. Надо все время быть улыбающимся, радостным, народ не любит нытиков. Все, Миша, Минтаечек, давай, иди, крути педали – мне и правда надо готовиться. Иди. Встретились, поговорили, повспоминали – хватит, хорош. Иди.
Он. Идти?
Она. Иди. Я на сцену как выйду, я помашу вот так там тебе, хвостом вот этой норки с шубы, помашу тебе.
Он. Помашешь?
Она. Ну, когда буду выступать, на улице, на этой дощатой сцене. Вот именно этим хвостиком если я махнула – ты запомнил? – этим вот! – это значит – тебе. Понял? Это значит – тебе, не кому-то другому.
Он. Почему хвостиком, а не рукой?
Она. Ну почему, почему. Сам же сказал: старая зайчиха. (Рыдает.) А ты махни мне шапкой своей вот этой вот черной. Встань там повыше и махай, махай. Я увижу.
Он. Махай. Почему шапкой?
Она. Ты же – Папа Заяц, чем-то меховым ты должен махать. Ой, ну все, хватит. Иди, голова у меня раскалывается. Давай. Санного пути тебе.
Он. И тебе. Санного. Хорошего. Хорошего пути тебе. Хорошего. Пока. Целую в десна. Ваша крестна.
Молчат.
Он улыбается, поет:
«… Вот уж время расходиться, а расста-а-а-аться нету сил!»
Стоят друг против друга, смеются.
Она. Ты не меняешься. Вот ведь беда. Всю жизнь – барагозит, барагозит чего-то… «Ты любовь моя первая, ты любовь несчастливая…» И за что я тебя так любила, козлозайца?
Он. Это ведь я тебя вызвал. Не будет концерта. Наврал. А ты поверила. Ты хоть дели иногда все на сто. Махать ничем не надо. Или, если хочешь, махай сейчас.
Она. Как – махай сейчас? Как – дели на сто?!
Он. Да так. Это была тебе такая замануха. Я звонил, я сказал, что я – Пилюлькин. Израиль Борисович. А ты все приняла – на чистом сливочном. Замануха.
Она. Замануха?! На чистом сливочном?!
Он. Замануха. Я год копил денег тебе на дорогу туда и обратно. А так бы ты не приехала. А я – не могу.
Она. Это что за шутки?
Он. Не шутки.
Она. А почему, зачем, для чего, для кого, откуда, куда?!
Он. Нам надо было освежить наши взаимоотношения.
Она. Какие у нас взаимоотношения?! Мы не виделись двадцать лет!
Он. Тебе кажется. Не было дня, чтобы я тебя не вспоминал.
Она. Да при чем тут ты! Да не было дня, чтобы я тебя вспоминала!
Он. Врешь. Вспоминала. Я каждый день локтем ударялся. Это значило – милая вспомнила. Кто это был тогда? Не ты разве?
Она. Не я, не я, не я!!! Господи, какая я дура, почему я поверила, притащила с собой трех человек еще, билеты купила за свой счет, он наврал, что я им скажу, какой ужас! Я сейчас возьму кирпич, на котором эта кровать стоит, и пристукну, прибью тебя, гада такого! О, Боже! Вот как я накололась, вот как я пролетела, а?!
