— Куин! — выдохнула она.
Отец ее малышей шагнул вперед.
— Ты не поранилась?
Выругавшись, она вытерла царапины, смахнула грязь с руки. Дражайшая Дева-Летописеца, как же больно.
— Нет, нет, я в порядке.
— Держи. — Он достал что-то из кармана кожаной куртки. — Давай посмотрю.
Она задрожала, когда Куин осмотрел ее руку и обмотал черной косынкой рану.
— Думаю, ты будешь жить.
Разве? — подумала она. — Сомневаюсь в этом.
— Ты здесь продрогнешь от холода.
— Да?
Сняв куртку, Куин накинул ее на плечи Лейлы, и она мгновенно утонула в ее тепле.
— Давай вернемся в особняк. Ты дрожишь…
— Я так больше не могу, — выпалила она. — Не могу так больше.
— Я знаю. — Она удивленно отпрянула, и Куин покачал головой. — Я знаю, что не так. Давай поговорим дома? Все будет хорошо, обещаю.
Мгновение она не могла дышать. Откуда он узнал? Почему не злится на нее?
— Как ты… — Слезы покатились из глаз, эмоции взяли верх. — Мне жаль. Мне так жаль… так не должно было получиться…
Она не знала, он ли распахнул объятия, или же она сама вцепилась в его грудь, но Куин прижал ее к себе, укрывая от ветра.
— Все хорошо. — Он погладил ее спину рукой, успокаивая. — Нам просто нужно все проговорить. Мы можем сделать определенные шаги, чтобы решить проблему.
Она наклонила голову и окинула луг взглядом.
— Я чувствую себя ужасно.
— Почему? Это не зависит от тебя. Ты же не напрашивалась на это.
Она отстранилась.
— Клянусь, что нет. И я не хочу, чтобы ты думал, что я подвергла бы опасности Лирик или Рэмпэйджа…
— Ты шутишь? Серьезно, Лейла, ты же любишь малышей всем сердцем.
— Люблю. Клянусь. И я люблю тебя и Блэя, Короля, все Братство. Вы — моя семья, и другой у меня нет.
— Лейла, послушай меня. Ты не одна, слышишь? И, как я уже сказал, мы можем кое-что сделать…
— Правда? Честно?
— Да. На самом деле, я обсудил это заранее, до того как пришел сюда. Не думай, что я предаю тебя…
— О, Куин! Это я предательница! Виновата я одна…
— Прекрати. Ты не… мы разберемся со всем вместе. Все вместе.
Лейла накрыла лицо руками — голой и замотанной в косынку. А потом шумно выдохнула, казалось, впервые за долгое время, облегчение бальзамом накрыло ее душу, заменяя тяжкую ношу, что она несла на своих плечах.
— Я должна сказать это. — Она посмотрела на Куина. — Ты должен знать, что я измучила себя раскаянием и горем. Клянусь, я не хотела, чтобы так все вышло. Я в одиночестве мучилась от вины…
— Вины не должно быть. — Он провел пальцами под ее глазами, стирая слезы. — Ты должна отпустить вину, потому что невозможно повлиять на свои чувства.
