В ответ на это на протяжении большей части следующих восьми лет спартанцы повсюду мстили фиванцам за свое изгнание из Беотии. Царь Агесилай справедливо опасался, что новая фиванская демократия под началом Эпаминонда превратится из обычного соперника в борьбе за власть в уникального проводника революционных перемен, который в конечном счете станет угрожать собственным интересам Спарты на Пелопоннесе, а также трансформирует «извечную» сеть малых автономных полисов в более крупную и гораздо более враждебную демократическую коалицию. Итогом этих опасений были попытки (не менее четырех с 379 по 375 г.) вторгнуться в Беотию, дабы низвергнуть новую демократическую беотийскую конфедерацию[131].
Если не считать военных союзов с Афинами «по случаю», беотийцы использовали попеременно то пассивную, то активную тактику, чтобы воспрепятствовать регулярным спартанским вторжениям. Они то возводили массивные деревянные крепости, охранявшие их самые плодородные сельскохозяйственные угодья, то нападали на захватчиков силами легковооруженных патрулей и конных разъездов. Порой – это происходило редко – им удавалось заманивать спартанцев в засады и втягивать в локальные стычки, наподобие нечаянно победоносного столкновения при Тегирах в 375 г.
Это соперничество фиванской демократии и спартанской олигархии первоначально велось в ограниченных масштабах, в соответствии с традиционной греческой «моделью» сезонных вторжений, когда захватчик пытался нанести урон сельскохозяйственной инфраструктуре враждебного государства. Царь Агесилай, тот самый, что первым осознал опасность фиванского усиления, почти сумел за сезон или два обеспечить Фивам голод и построил крепости в ряде городов Беотии – в Платеях, Орхомене, Танагре и Феспиях. Но в целом спартанцы, несмотря на едва ли не десятилетие усилий, не смогли окончательно лишить Фивы демократического правления. Эти годы непрерывной и безуспешной войны в Беотии объясняют не только позднее радикальное стремление Эпаминонда сойтись со спартанцами в сражении на Левктрах, но и его последующее, куда более радикальное решение напасть на саму Спарту. В какой-то миг этого десятилетия Эпаминонд, очевидно, понял, что нет иного способа порвать с привычной практикой сезонных вторжений, кроме как покончить с той Спартой, какую греки наблюдали предыдущие 300 лет[132].
Вторжение зимы-весны 370–369 гг
Ход этой затяжной войны на истощение радикально изменился во второй раз в середине лета 371 г., когда спартанцы нарушили общее перемирие 375 г. и в очередной раз вторглись в Беотию. Но теперь, под командованием фиванца Эпаминонда, уступавшее числом беотийское войско наконец-то сошлось со спартанскими захватчиками в драматическом сражении среди покатых холмов Левктр, неподалеку от Фив. Исход битвы оказался неожиданным: беотийское войско практически наголову разгромило захватчиков – в схватке пали спартанский царь Клеомброт и около 400 человек из 700 воинов-спартиатов, а также были убиты сотни союзников-пелопоннесцев, остальные же разбежались и вернулись домой, стыдясь поражения. Эта битва мгновенно изменила стратегический баланс власти среди греческих полисов и стала предвестием скорого окончания едва ли не регулярных спартанских набегов на севере Эллады
