Могильная тишина ямы поглотила все вокруг. Прошло не менее часа (так показалось Дмитрию и отцу Ивану), прежде чем Серебряный пошевелился и извлек из-за пазухи свою прежнюю соломенную шляпу.
— Шляпа из мира человеков опять нашла меня, — сказал он и любовно ее погладил. — Ну что ж, друзья, несложно догадаться, что нас обратно выбросило в мир человеков.
И Серебряный принял свой прежний «фермерский облик». Дмитрий и отец Иван только тут заметили, что их плащи бесследно пропали. Дмитрий был в тех же самых летних штанах и рубашке, в которых он стоял во время грозы на балконе. Только теперь штаны были изрядно помяты и запачканы.
— Не самый худший вариант, мир человеков, — добавил Клен, — но и не самый лучший.
— Да, — продолжил Серебряный, — поясню. Худший вариант, если бы нас затянуло к Кургану, в Сумеречную Землю. Лучший, если бы мы остались там, где были. На склоне Холма. Тогда бы нам помогли. А так, боюсь, остается рассчитывать на свои силы или на незнакомку.
— Своими силами, — присвистнул отец Иван и грустно посмотрел вверх, — хорошо хоть целы остались.
— Ты мне весь бок отбил, — пожаловался Дмитрий.
— Прости, брат, кто знал. Ребра-то хоть целы?
Дмитрий пощупал ребра:
— Вроде целы.
— А меня живот спас, — сказал отец Иван и захохотал.
— Что ж, если даже живот пригодился, надеюсь, пригодится и кое-что другое, — с этими словами Клен вытянулся по струнке и стал медленно поднимать руки, запрокинув лицо с полуприкрытыми глазами.
— Что за хатха-йога? — спросил отец Иван.
Стражи не ответили. Клен еще несколько раз поднимал и опускал руки, последний раз шумно, едва ли не с криком выдыхая. Он весь дрожал от напряжения и был похож на молодое дерево при небольшом землетрясении (такую картину Дмитрию доводилось наблюдать).
Клен сел, на лице у него было великое разочарование. Ту же самую «хатха-йогу» проделал и Серебряный, с тем же результатом. С единственным только отличием: Серебряный не трясся, он выглядел спокойным, как гора.
Серебряный и Клен опять погрузились в медитацию — и снова пропали все звуки. Прошла вечность (как теперь показалось Дмитрию и отцу Ивану), необычная и густая тьма, похожая на едва уловимый для глаз черный туман, медленно поднялась со дна ямы. В голове у Дмитрия все помутилось, он едва не потерял сознание от внезапно накатившего удушья. В себя его привел голос отца Ивана. Голос казался отдаленным, как бы звучащим из другого мира, но на самом деле батюшка шептал Дмитрию на ухо:
