| It happened to be the day of a Parsee festival. These descendants of the sect of Zoroaster - the most thrifty, civilised, intelligent, and austere of the East Indians, among whom are counted the richest native merchants of Bombay - were celebrating a sort of religious carnival, with processions and shows, in the midst of which Indian dancing-girls, clothed in rose-coloured gauze, looped up with gold and silver, danced airily, but with perfect modesty, to the sound of viols and the clanging of tambourines. | В тот день был праздник парсов, или гебров, которые считают себя прямыми потомками последователей Заратустры; это самые предприимчивые, самые цивилизованные, самые умные, самые суровые жители Индии; к их числу принадлежат ныне наиболее богатые негоцианты -уроженцы Бомбея. Праздник этот представлял собою нечто вроде религиозного карнавала или шествия, сопровождавшегося различными зрелищами; в нем участвовали баядерки, закутанные в розовый газ, расшитый золотыми и серебряными узорами; они с большим искусством и при этом вполне благопристойно танцевали под звуки скрипок и барабанов. |
| It is needless to say that Passepartout watched these curious ceremonies with staring eyes and gaping mouth, and that his countenance was that of the greenest booby imaginable. | Нечего и говорить, что Паспарту смотрел на все эти любопытные церемонии, широко раскрыв глаза, словно малый ребенок. Все это было для него удивительно; все поражало его слух и зрение. |
| Unhappily for his master, as well as himself, his curiosity drew him unconsciously farther off than he intended to go. | К несчастью для него и для его господина, любопытство завлекло Паспарту дальше, чем следовало; и это могло помешать Филеасу Фоггу продолжить его путешествие. |
