Кроме названия с завитыми до неузнаваемости буквами, они нарисовали большое "100" с портретом Пушкина-мальчика в одном нуле и Пушкина-взрослого в другом, силуэт памятника Пушкину в Москве, Медный всадник, Черномора, Руслана, кота, дуб, тридцать витязей чередой, их дядьку морского акварельными красками.
Посмотрев газету, Лассунский сказал:
- Ну и ну... "Бюллетень" пишется с двумя "л". Можно было заглянуть в словарь или спросить. Места для текстов вы не оставили - почему?
Они возразили запальчиво:
- Зачем для текстов? Пушкина наизусть нужно знать.
- А если кто-нибудь захочет выразить чувства?
- Пускай вслух выражают.
Лассунский вернул им газету.
- Необходимо думать. Пять минут размышлений, перед тем как начать дело. Пять минут размышлений сэкономят вам дни, может быть, недели... может быть, жизнь. Вперед, мальчишки, вперед - к свету. Кстати, вы умеете размышлять?
Они попробовали.
Слово "бюллетень", хоть и с двумя "л", в этом деле им показалось неправильным. Пушкин не больной инвалид, чтобы ему бюллетень, - он коварно убитый на дуэли великий поэт. Ему памятник! Чтобы как живой.
Они шумно написали: "Наш памятник замечательному великому поэту Пушкину Александру Сергеевичу!" Посередине листа нарисовали памятник Пушкин в окружении пионеров с цветами. Под ногами у Пушкина двуглавый орел царский разбитый. Вокруг постамента декабристы стоят гордые, под каждым фамилия. По краям листа в виде рамки много картинок ярких, но мелких. Места для выражения чувств в письменном виде осталось хоть и немного, но, по их размышлениям, достаточно. Кто писать-то будет: Верка Корзухина, Люсик Златкин, ну еще Молекула лупоглазый.
Гейкины красивые сестры перешагивали их с опаской, боясь наступить в блюдце с тушью или опрокинуть стаканы с кистями. Пол вокруг стенгазеты пестрел разноцветными кляксами. Гейкина мать и Гейкин отчим в сторонке месили тесто для пирогов. Уходя, Алька встретил на лестнице старшину-подводника, широченного, как платяной шкаф. Старшина шел свататься к старшей Гейкиной сестре.
Лассунский газету долго рассматривал, качал головой, улыбаясь.
- Теперь ваши размышления видны и понятны. Самомнения у вас многовато, но все же неплохо. Вы не такие уж и тупицы, как я себе представлял.
Он их все же любил. "Вперед, мальчики, - говорил он в минуты затишья. - Вперед - к свету..."
Очнулся Алька на второй день. Разглядел брезентовый косой потолок, птицы над потолком пронзительно и заунывно кричали.
