09.10.2011
Сегодня был диктант. Учительница Ольга Родионовна плакала, и я не шучу. Из всех тетрадок только в одной стояло «3-», в остальных «2». Я на полстраницы сделал 9 ошибок. У кого-то было 20 ошибок. Учительница ругалась на нас и кричала, что мы дебилы. Потом расплакалась и попросила прощения. Говорила, что не может она нас научить грамматике, если мы этого не хотим. Конечно, не хотим. Я люблю рисование и чтение. Может, из-за этого у меня лишь 9 ошибок? Ольга Родионовна стращала нас тем, что мы во взрослой жизни ничего не добьемся, если не будем учиться. Васька спросил ее, зачем нам учиться, главное — есть и спать. Все захохотали. Учительница только головой покачала. А после урока пошла к Раисе Петровне и сказала, что надо что-то менять. Это мне воспитательница пересказала ее слова. Раиса Петровна сказала, что менять программы нет смысла. Говорит, что мы и так быстро устаем и у нас нет силы воли. А раз нет силы воли, нет и желания чего-то добиваться. А если нет желания чего-то добиваться, то и успехи в учебе будут такими же. Ольга Родионовна еще долго жаловалась, но переубедить Раису Петровну не смогла. Директриса же сказала, что она просто новенькая и потому так переживает. Пройдет время, и Ольга Родионовна не будет так относиться к нашим ошибкам, и мы найдем с ней общий язык. Язык мы найдем, а вот ошибок меньше не станет. Система сломает Ольгу Родионовну.
14.10.2011
Грустно. Одиноко. Просто грустно. Просто не знаю, о чем еще писать. Но так сердце болит. Так сегодня мне плохо. Нас учат не плакать. А мне все равно хочется плакать. Все эти утренние и дневные догонялки и игры вскоре превращаются в ночные ужасы и кошмары. Меня пугает ночь. Ночью я испытываю какое-то тяжелое чувство. И не знаю, что мне с ним делать. Некому пожаловаться, некому похвастаться. Никто искренне не порадуется. Никто не пожалеет. Нет родного человека. Нет поддержки и опоры. Так страшно становится от этого. Особенно ночью. Как будто ночь — это злая тетка. Она приходит и злобно шипит и напоминает мне о том, что я один. Никто не обнимет. Никто не поцелует. Когда я был маленьким, в саду я собирал одуваны-надуваны (я любил их так называть) и бежал к маме. Сплетал венок и надевал ей на голову. Она радовалась, как маленький ребенок, обнимала меня и говорила, что я волшебник. Счастье это продлилось недолго. Через полгода я увидел ее в последний раз. И как же мне хочется в такие ночные минуты свернуться клубком, сжаться, испариться, спрятаться. Была бы она — все было бы иначе. Обнял бы, прижался бы и вдохнул ее аромат. Крепко-крепко так обнять и забыть обо всем на свете. Только я и мама. Больше никого не надо. Мама! Мама! Что ж ты так? Где же ты? Почему же так? За что так?
