Подбирали этих участииков-делегатов, по-видимому, без глубоких размышлений. По словам одного из военных экспертов, подполковника Фокке, в последнюю минуту, уже по пути на вокзал, вспомнили, что крестьянство в делегации не представлено. «Догоняют пешую фигуру в зипуне и с котомкой. Старик-крестьянин. Остановились. “Куда идешь?” — “На вокзал, товарищи”. — “Садись, подвезем”. Старику что: сел, поехал. Только подъезжая к Варшавскому вокзалу, засуетился старик: “Да мне не на этот, товарищи! Мне на Николаевский. За Москву мне ехать”. Старика, однако, не отпустили. Стали его о партийной принадлежности спрашивать: какой партии будешь? “Эсер я, товарищи. У нас все эсеры!” — “А левый или правый?” — “Левый, товарищи! Самый что ни есть левеющий!” — “Незачем тебе в деревню ехать. Поезжай с нами к немцам, в Брест, мир от немцев добывать”. Уговорили старика, посулили суточные деньги...»
Приблизительно так же выбирали, должно быть, остальных фигурантов делегации. Настоящими делегатами в разное время и в разных почему-то чинах были Иоффе, Каменев, Биценко, Масловский, Карахан, Сокольников и Покровский. Террористку Анастасию Биценко, пробывшую много лет на каторге, взяли, вероятно, потому, что надо было дать надлежащее представительство пристяжной партии левых эсеров, — одного Масловского было маловато; кроме того, избрание женщины было опять- таки очень эффектно в бутафорском отношении. И действительно, вместе с подобранным на улице крестьянином госпожа Биценко была главным аттракционом сов. делегации. На границе первый же немецкий офицер при ее виде проявил «живое, хотя тоже сдержанное удивление: «Ist das auch ein Delegat?»{27}
С несколько иным оттенком в выражении отзывается о госпоже Биценко в своих воспоминаниях генерал Гофман. «Она уже приобрела некоторую славу, убив одного русского министра», — мрачно замечает он. В Бресте все немецкие генералы, включая принца Леопольда Баварского, были чрезвычайно любезны с убийцей генерала Сахарова. Речи на немецком языке неизменно начинались словами: «Ваши высочества, милостивая государыня, милостивые государи». Высочеств в Бресте было несколько (имели этот титул два турка), но милостивая государыня было только одна.
Немцы всегда славились своей осведомленностью в русских делах. Они должны были бы хорошо понимать, с кем имеют дело в Бресте. Однако по некоторым мелким черточкам можно сделать вывод, что германские делегаты не совсем это понимали или, по крайней мере, никак не могли найти верный тон. Старый принц Леопольд, вероятно, за всю свою жизнь, до войны и вообще, никогда не видел вблизи ни одного социалиста. Когда началась война и произошло священное единение, в Германии принцы, так сказать, пространственно несколько сблизились с социал-демократическими вождями и, быть может, с радостным удивлением убедились, что это люди как люди: приблизительно так же разговаривают, едят, одеваются, как все другие.
