— Вот так так, сынок, — сказал я. — Правильно говорят, что от сумы и тюрьмы не надо зарекаться. Кто б ещё вчера подумал, что нас в такое дело впутают?
— Это точно, батя, — вздохнул Константин. — Только вот как теперь выпутываться будем?
— А наше дело — маленькое, — ответил я. — Ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знаем. Нежданные гости совсем к ночи заявились. Ночью, можно считать. После этого мы все вместе за столом сидели, хотя, конечно, кто-то выходил, хоть до ветру, приходил потом, да ещё за Виталиком Горбылкиным погоня была — недолгая, правда. Но, вроде, никто не отлучался на такое время, чтобы успеть могилу выкопать. И ты пойми, что нам главное не только самим от обвинений отмазаться, но и бандитов не подставить, чтобы с нами потом не сделали то же, что с Шиндарем. Поэтому надо следить за собой, чтобы ни одного словечка не проскочило, ни одной крохотной оговорки, которые можно было бы истолковать как признание в их вине.
— Это я понимаю, батя, — вздохнул Константин.
— Вот и хорошо, что понимаешь, — и я на нарах растянулся. — И тебе советую поваляться и отдохнуть хорошенько, раз уж случай выпал, что ни на огороде горбатиться не надо, ни по другим работам пупок рвать.
— Ко всему-то ты, батя, спокойно относишься, и во всем хорошее найдешь! — засмеялся Константин. И тоже улегся отдыхать. — А все-таки, как ты думаешь, выйдем мы отсюда или нет?
— Выйдем, — ответил я, хотя уверенности у меня не было.
И затихли мы оба. Я лежал, потолок созерцал, пытался в мыслях порядок навести. Эх, думал я, только бы нам выбраться отсюда… А с другой стороны, может, и лучше, если мы здесь пока посидим? Там, за этими стенами страшное что-то творится, и нас, по несчастливой нашей звезде, в самый центр этого кровавого водоворота швырнуло. И, коли дело так пошло, ещё и ещё трупы будут, можно не сомневаться. Ту же Ирку-оторву, её положат, как пить дать положат… И в любой момент мы, в этой оголтелой мочиловке, могли бы оказаться крайними, или из очень нужных свидетелей стать совсем ненужными… А здесь, за крепкими запорами, мы, честное слово, целее будем. Пусть там, на воле, они перебьют друг друга, чтобы на нас наехать, когда мы выйдем, было уже некому…
Но тут меня дернули.
— Бурцев, Яков Михалыч, — сказал мент, отворяя дверь нашей "предвариловки". — Валяй, на допрос.
