Брат медленно, угрожающе медленно повернулся ко мне, позволяя костру в темных глазах разгореться адовым пламенем. Но опомниться я ему не позволила.
— Вы говорите о моем муже. Он спас мне жизнь, когда моя сила впервые вырвалась из-под контроля! А вы с папочкой только и делали, что прятали меня от всего мира! Заставляли стесняться собственной силы. Вместо того, чтобы показать, на что я на самом деле способна, твердили, что никто не должен об этом знать! Даже сейчас говорите так, словно меня уличили в чем-то постыдном. Всю мою сознательную жизнь я слышала, что некромагия — не для женщин, что это ужас и кошмар, проклятие, с которым я родилась! Что я сама — проклятие!
— Де Мортен, — резкость Анри почему-то ударила и по мне: из легких словно весь воздух выпустили. — Вернемся к этому разговору позже. Терезе нужно отдохнуть.
— С вами мне больше не о чем говорить. Я хочу побеседовать с сестрой.
— О чем? — ядовито переспросила я. — О сплетнях, которые могут повредить вашей репутации в парламенте? Вот только когда вы женились на Луизе, об этом почему-то не подумали.
Теперь Винсент дернулся, словно от удара. В глазах его промелькнула боль, но лишь на миг, сменившись привычной обжигающей твердыней.
— Вам придется выбрать, Тереза. Либо вы возвращаетесь со мной в Мортенхэйм, либо можете забыть о том, что вы мне сестра.
Я вздрогнула и тут же хлопнула дверь, как пощечина — наотмашь. Отскочила от косяка и жалобно приоткрылась, словно поманила за собой чтобы отменить случившееся. Но я осталась на месте, замерла в объятиях Анри. Он укачивал меня, как ребенка, гладил по спине, но даже от прикосновений его ладони сейчас не становилось теплее. Последний раз мы так поссорились из-за Луизы, из-за вскрытого письма, но тогда я была виновата и просила прощения. Да, я тоже была не в восторге от Луизы, но когда поняла, как сильно они любят друг друга, приняла ее как сестру. Сейчас же не чувствовала ничего, кроме обиды — едкой, жгучей, что затопила грудь и мешала дышать.
— Не хочу его видеть, — прошептала мужу в плечо. — Никогда больше!
— Не говори того, о чем потом пожалеешь, Тереза.
— Не пожалею, — буркнула я.
— Обязательно пожалеешь. Вы, Биго, как гренуэрские скорпионы. Когда начинаете жалить, остановиться уже не можете. И почему-то рядом с самыми близкими ваши жала острее всего.
— Как вы можете его защищать? — вскинулась я. — После всего, что он наговорил, после…
— Если ты заметила, я сказал «вы», — Анри поцеловал меня в кончик носа. Он казался расслабленным, но обмануть мог кого угодно, кроме меня: холод покалывал запястье тонкими иглами, растекаясь по руке и подбираясь к сердцу. — А пока кое-кому стоит отдохнуть. Обещаешь сегодня больше не падать?
