Глянула в зеркало на самое себя — с побелевшими губами и глазами на пол-лица, после чего принялась старательно застегивать пуговицы на лифе.
Снова и снова прокручивала в голове случившееся, но не могла обнаружить слабое место. Просто потому, что его не было! Я ведь по десять раз проверяю защиту перед тем, как приступить к практике. С того самого дня, как допустила оплошность во время практических занятий с отцом, больше такой ошибки не повторяла. Но тогда я была совсем молоденькой, просто невнимательно выстроила заклинание. Этот урок научил меня все проверять и перепроверять.
Думай, Тереза. Что ты сделала не так?
Сама не пойму — никто не подскажет.
Я сидела в комнате наверное часа полтора, скрупулезно восстанавливая плетение, которое набросила на стены и последовательность вливания сил. Но добилась только того, что у меня заболела голова. Настроение испортилось окончательно — впрочем, в последнее время оно у меня скакало как кролик по лужайке, из солнышка в тень. Вероятно, причиной всему был очередной идиотский сбой из тех, что случались у меня во время сильных волнений или кучи навалившихся проблем, вот как сейчас. Первый раз такое произошло через год после физических проявлений моей… гм, женственности.
Безумно переволновалась перед сдачей экзаменов отцу, и кончилось это тем, что все слуги обходили меня за несколько миль. А позже я долго валялась с грелкой на животе, потому что за два с половиной месяца отсутствия женский недуг решил отыграться на мне по полной. Потом такое повторилось после пунша и леди Энн, а в третий раз — когда я осознала, что влюблена в Альберта. И вот теперь снова.
Надеюсь, скоро все это закончится.
То есть начнется.
Отдубасив ни в чем не повинную подушку, я поднялась, расправила платье. Надо зайти к Софи и спросить, как у нее дела с уроками. Пока что дочь искренне радовалась, что мы обходимся без гувернантки, а мне в радость с ней заниматься. Да и что мне вообще было делать в Маэлонии? В Лавуа я хотя бы вела Равьенн, сюда же до сих пор не прислали ни единого отчета на проверку. Надо бы им о себе напомнить и поторопить.
Едва открыла дверь, услышала веселый голосок Софи, доносящийся снизу.
— Синьорина Розатти, очень рада вас видеть!
А следом — голос Франчески:
— Мое черноглазое солнышко! Ты так чудесно говоришь по-маэлонски.
Мое?! Черноглазое?! Солнышко?!
Я вцепилась в перила до побелевших пальцев и буквально слетела по лестнице.
— Спасибо, Франческа! Марко тоже меня хвалит, и…
