– Как я уже сказал, – снова начал профессор, словно продвигаясь сквозь зыбучие пески, – случай, приведший нас сюда, чтобы осведомиться о маркизе, может показаться вам недостойным подробного изложения. Но так как непосредственно в нем замешан не я, а товарищ Сайм, мне представляется…
Слова его тянулись, как литания, но длинные пальцы отбивали быструю дробь по деревянному столу. «Продолжайте, – разобрал Сайм, – этот бес высосал меня досуха».
– Да, это было со мной, – начал Сайм, импровизируя вдохновенно, как всегда в минуту опасности. – Мне удалось разговориться с сыщиком, из-за шляпы он принял меня за порядочного человека. Я пригласил его в ресторан и напоил. Напившись, он размяк и прямо сказал мне, что дня через два они собираются арестовать маркиза в Париже. Если ни вам, ни мне не удастся его перехватить…
Доктор дружелюбно улыбался, его скрытые глаза были по-прежнему непроницаемы. Профессор пробарабанил, что может продолжать, и начал с таким же натужным спокойствием:
– Сайм немедленно явился ко мне, и мы поспешили к вам, чтобы узнать, не склонны ли вы воспользоваться нашими сведениями. Мне представляется, что необходимо как можно скорее…
Все это время Сайм глядел на доктора так же пристально, как доктор на профессора, но не улыбался. Соратники едва держались под гнетом недвижного дружелюбия, как вдруг поэт порядка небрежно пробарабанил по краю стола: «А у меня мысль!»
Профессор, не умолкая, ответил: «Дело ваше».
«Поразительная», – уточнил Сайм.
«Могу себе представить», – ответил профессор.
«Заметьте, – напомнил Сайм, – я поэт».
«Точнее, мертвец», – парировал профессор.
Лицо у Сайма стало алым, ярче волос, глаза сверкали. Как он и сказал, на него снизошло вдохновение, возвышенное и легкое. Он снова пробарабанил другу:
«Вы и не представляете, как прекрасна моя догадка! Что-то такое бывает в начале весны…» – и принялся изучать ответ.
«Идите к черту», – отвечал профессор и окончательно погрузился в медленное плетение словес.
«Скажу иначе, – барабанил Сайм. – Догадка моя подобна дуновению моря средь раннего разнотравья».
Профессор не отвечал.
«Нет, все не то, – сообщил Сайм, – она хороша и надежна, как пламенные кудри прекрасной женщины».
Профессор продолжал свою речь, когда его прервал странный возглас. Сайм склонился над столом и крикнул:
– Доктор Булль!
Тот все так же улыбался, голова его не дрогнула, но глаза под очками несомненно метнулись к Сайму.
– Доктор Булль, – четко и вежливо сказал Сайм, – не окажете ли мне небольшую услугу? Не будете ли вы любезны снять очки?
