– На этой земле лежал мужчина. Молодой очень. Он… не падал на эту землю. И не ложился – это точно. Будто положили, получается? Очень много людей. Ходят, ходят. Идет ощущение знойного дня, солнцепека. И множество ног, которые будто топчут все вокруг. Я не вижу лиц, к сожалению.
– А по фотографии в конверте можете что-то сказать?
– Мне кажется, что здесь, скорее всего, изображение вашего брата, – вепс посмотрел на молодого мужчину рядом с ведущей, – и его нет… среди нас.
Когда он узнал, что после смерти мальчика не прошло еще сорока дней, и что это был в действительности сын находившегося на площадке мужчины, от которого исходила непередаваемая по эмоциональной силе тоска и внутреннее опустошение, то непроизвольно нахмурился. С одной стороны, астральная оболочка человека в этот период находится очень близко к его родственникам, а с другой – период осознания себя частью Единого Мироздания достаточно непрост сам по себе, и непрекращающиеся попытки родных докопаться до истинной причины трансформации души никаким образом не облегчают собственно ее переход в другое измерение, но служат эгоистическим целям тех, кто потерял более всего после ухода ближнего, о чем говорилось выше.
Мысль материальна, и об этом необходимо помнить. Ее энергетическая сила увеличивается в разы, если мысль облеклась в слово и получила энергетическое отражение, или информационный обмен, с другими объектами, способными ее воспринять.
Цели преследования виновника несчастья для его физического и морального наказания живущим кажутся незыблемым критерием исполнения некоей справедливости, но в этом как раз и кроется подвох: меры этой самой справедливости во все времена соотносились с представлением о соразмерности преступлению. Но сжигание заживо на костре, четвертование, сажание на кол, повешение, смертельная инъекция и электрический стул, согласитесь, существенно рознятся по форме. При этом законы Мироздания вряд ли претерпели какие-то перемены за тот же срок. Следовательно, собственно наказание служит лишь неким утешительным обрядом тому, кого затронуло деяние преступивших черту закона, и Божьего в том числе. Проще говоря – око за око, зуб за зуб. Но о Вечной или Божественной справедливости тут речи идти не может в силу безразличия духа к своей земной оболочке после оставления ее: важна мотивация для перехода души из одного измерения в другое. И при исполненном смертном приговоре Бог различает лишь еще одно убийство – уже обществом, либо теми, кто действует по его поручению, то есть речь тут идет о присяжных, судьях, либо о палачах. Последние, кстати, не имеют никакого «божественного иммунитета» в качестве оправдания за то, что они, мол, «только исполняли свою работу – ничего личного»: работу им Мироздание не втюхивало через «предначертанное просветление», уж будьте уверены.
