Я сидел на рассохшейся от времени и перемен бурой дубовой скамье. Краска на ней давно перестала быть – она просто стерлась, в ничто и в никуда. Но сам спил, казалось, все еще хранил тепло чьей-то энергии – тепло, передающее душевный покой и умиротворение; словно у дерева, давно срубленного и переработанного, засиженного людьми и изъеденного насекомыми, душа жила намного дольше и более трепетно, чем у вознесенного к высотам бытия жреца божественного культа.
Во мне не было ни печали, ни радости: лишь спокойная уверенность в прошлом и будущем. Я провел рукой по поверхности скамьи, словно успокаивая время, затем погладил отшлифованный деревянный сгиб и тыльную шершавую сторону доски, немного подавшись вперед. Пальцы мои вдруг нащупали неровности, наверняка оставленные не природой: расковырянные гвоздиком или ножичком заусенчатые выбоины – скорее всего, буквы. Вася или Маша, советские пионеры или… Любопытство пересилило вальяжную расслабленность, и я, соскользнув с нагретого места, присел на корточки, задрав голову к деревянной доске, на которой только что сидел, и попытался разобрать надпись на скрытом от всеобщего обозрения кусочке «церы».
СЕРЫЙ ПРИ-ДУРАК
Я замер, не смея нарушить вдруг нахлынувший из-под скамьи поток воспоминаний.
Моя первая встреча с нечистью.
* * *
Любой из ребят, регулярно выезжающих на отдых вместе с друзьями в летние детские лагеря, подтвердит, что самое захватывающее время суток – это… первый час после отбоя! Ночь, полная тайн и мистики.
И я это знал лучше других. Наигравшись за день на площадках загородного лагеря, у меня всегда оставалась еще масса энергии после объявленного клича «Всем спать!». В голове постоянно рождались идеи, как это наискучнейшее занятие – укладывание в постель в компании своих сверстников – превратить в захватывающий поединок между сонным царством и всенощным бодрствованием.
– Давайте рассказывать страшные истории про черную-черную руку! – мог вызваться я в один вечер, а в другой предложить:
– Пойдем девчонкам жуков подкинем в постели!
При этом у меня всегда наготове была баночка из-под клубники, привезенной на выходных родителями. В крышке непременно имелись прорези, а внутри, на самом дне, копошилась дюжина огромных майских жуков, собранных на тропах лесного царства. И эти безобидные насекомые оказывались подчас в нужном месте и в нужном количестве. «Будь готов!», что называется.
Как-то раз, через час после отбоя, мы с другом Семеном незаметно пробрались в спальню к девочкам, но только открыли крышку, чтобы выпустить жуков на волю, как за дверьми послышались тяжелые шаги проверяющего – сам директор частенько делал обход территории для выявления пионеров-негодников. Лишь заслышав его приглушенный голос на веранде, мы тут же метнулись под ближайшую кровать, столкнувшись при этом лбами – да так сильно, что у меня перед глазами сразу посветлело, несмотря на тьму непроглядную в помещении, а звон в ушах, казалось, готов был и мертвеца из могилы поднять. При этом в целях конспирации ни единого звука не выдавилось из наших плотно сжатых мужественных губ.
