Моя жизнь | страница 21
Для весенней сладкой неги,
Для тепла и новой жизни,
Для веселия – и вдруг
Что-то странное случилось:
Небо серое разверзлось
И поплыло над домами
Белым вкрадчивым туманом;
Тихо-тихо он спускался
На деревья и прохожих,
И за несколько мгновений
Всё притихло, всё смирилось,
Затаилось и покрылось
Белым пухом снеговым –
Чистым, нежным, голубым…
А потом ворвался ветер,
И весны – как не бывало!
Всё пропало, вмиг пропало!
И пришла глухая ночь.
…Заметает, заметает,
И тепла уж не хватает
Эту зиму превозмочь…
Сон спустился непробудный –
Ничего уже не будет…
Ничего уже и нет…
Только свищет ветер буйный,
Мечет вихри снеговые…
Где ты, где, моя Россия?
Только снег, и снег, и снег…
«Дни влачатся, годы мчатся…»
«Дни влачатся, годы мчатся…»
В. Пальчиков (Омск)
«Дни влачатся, годы мчатся…»
Старость время сбережёт.
Дни и годы не умчатся –
Старость их к себе возьмёт.
Приласкает, приголубит,
Сладким чаем напоит,
Как детей, она их любит –
Каждым часом дорожит.
И в заветную котомку
Дни и ночи соберёт,
И для любящих потомков
Молча в бронзу отольёт.
7.10.2012, Москва
Война. Детские воспоминания
(9–13 лет)
Лидия Ивановна (первый ряд, вторая слева) – учительница начальных классов из Марьиной Рощи (шк. 242) и пионервожатая (второй ряд, слева) с группой отличниц (Ирина Каширина – во втором ряду справа). 1940 г.
1. Дорога
В сорок первом году, в октябре
Ехали мы с матушкой в кузове грузовика,
Возвращаясь в Москву из города Горького.
Было холодно, сыро и тихо – молча ехали люди,
Никто не шутил, не смеялся, общая дума
На лицах суровых печатью легла:
«Что-то будет?!»
Осень была; кое-где стали скользки дороги,
Где-то машина упала в овраг; вся колонна
Долго стояла. Мы с мамой сидели на почте,
Долго сидели одни. Так холодно, тяжко
Было на почте этой сидеть и ждать бесконечно,
Глотать
Воздух тревоги, несчастия, общей беды…
Где-то под Петушками застала нас ночь.
Добрая женщина нас в хате своей приютила,
Внесла котелок с горячей картошкой,
Спать уложила за занавеской в закутке…
Ничего не едала я в жизни вкуснее,
чем эта картошка,
Теплее и мягче не было в жизни постели…
…Утром поехали дальше. Ближе к Москве,
уж под вечер,
Пошли патрули. Мне велели
Лезть под брезент и молчать. Я залезла,
Сидела там тихо, не шевелясь.
«Всё в порядке! Въезжаем!»
Вот и Москва! Но чту с нею? Будто чужая…
Пусто, безлюдно, тревожно, темно…
На улицах лишь старики да женщин немного,
