Усталые и довольные мы с Мелким возвращаемся в офис примерно через три часа. Поднимаемся на наш 99 этаж.
— Э… — говорит телохранитель, показывая на пластиковый шар.
— Я тут подумала. Тридцать тысяч все-таки, — поясняю я. — Шедевр авангардного искусства.
Он, в смысле шедевр, теперь располагается на специальной подставке, а господин Юто бережно протирает его поверхность тряпочкой. Мисс Ван сияет белозубой улыбкой, как бы говоря: «На всё воля хозяйки: приказала выкинуть — выкинем, сказала вернуть — вернем».
— Красиво же? В нашем стиле, — твердит Жмот. — Заодно и реклама отличная. Я уже слил в сеть нужную информацию. Все ж завидовать будут.
— Не сомневаюсь. Наведешь блеск — зайди ко мне.
Боги, как же я люблю свой кабинет и вид, который открывается из панорамного окна. Лучший из видов — на огромный, залитый солнцем город, на частый гребень из небоскребов, изумрудную ленту реки и залив. Вид на миллион!
— Кхм…
Я поворачиваюсь в кресле и бросаю в руки Юто папку:
— Теперь мне принадлежит доля покойного Чэня. Вся целиком.
— Но как? — пучит глаза Жмот.
Дядюшка Кента, если уж благодарит, то по-взрослому. Когда я предоставила ему доказательства, а братец Фу, не без помощи Мелкого, всё подтвердил, как на духу, Отец «Трилистников» не стал мелочиться — дал, что попросила его очень умная племянница. А хотела я всего ничего — долю Чэня и всех его людей в придачу. А чо такого?
Но в подробности я не вдаюсь, а просто развожу руками в стороны:
— Взяла Судьбу за шары… В смысле, за Шар. Ну, ты понял…
— Рад за тебя, — хихикает Жмот.
А я — нет. Чему радоваться, если Боко до сих пор жив?
Суета вокруг Шара продолжается 24 часа кряду. Уже трижды его предложили перекупить. Один раз какие-то лопухи в очках с роговой оправой и без стекол. И дважды — приличные арт-галереи. Примерно полсотни офисных бездельников с других этажей «по ошибке» вышли на нашем 99-ом. Мисс Ван дала интервью дрожащей от ужаса и восторга журналистке из крупного телеканала. Оператор, что вертелся при ней, всё никак не мог определиться, что снимать: пресловутый шедевр или татухи Мелкого. Весело нам, короче. Но мое терпение уже истощилось.
— Юто, или этот балаган прекратится прямо сейчас, или произведение искусства полетит с 99 этажа, — говорю я очень серьезно.
— Такова цена популярности, — парирует он. — Она приносит прибыль.
— О! Очень надеюсь, что я увижу эту прекрасную тенденцию в финансовом отчете за месяц.
— А то!
Жмот всегда так самоуверен, что сразу хочется двинуть его в челюсть. Даже не знаю, почему Мелкий до сих пор его ни разу не избил. Меня это неженственное желание охватывает трижды на дню. А во время ПМС еще чаще.
