Возвращаюсь я, стало быть, домой, на мой 25-й этаж, злая, со жвачкой на заднице и насквозь провонявшая ароматами полицейского участка. А у меня посредине гостиной сидит призрак.
— Сяомэй, какого хрена?
Но ками, который обычно, что твой пес цепной, и близко никакую потустороннюю сущность не подпустит, обернулся палочником и прикидывается сухой веточкой.
И добро бы какого-нибудь героя древности (они прикольные) в гости пригласил, а то ведь братца Чэня нематериальную сущность (такую же стремную, каким и был покойный кланник).
— Чо тебе надо? — говорю, быстро раздеваясь. — Выкладывай и уматывай обратно.
— Бесстыдница! — визжит призрак.
— Ты все равно уже мертвый, — отвечаю и топаю в ванную. — Потерпишь.
Ванная у меня большая, очень большая. С душевой, похожей на кабину космического корабля, джакузи, биде и прочими прибамбасами. Это потому, что у меня комплексы и детская травма. Если бы у вас долгие годы из удобств были железный ночной горшок и пластмассовый таз, вы бы при первой возможности золотой унитаз купили. Мне так врач-психотерапевт объяснил. Я ему верю.
Лежу в джакузи, пузырьки приятно щекочут спину, на щеки намазала крем из бриллиантовой перхоти цилиня[2]… Шучу, конечно. Но стоит эта хрень примерно столько же, и такая же несуществующая, как сказочная тварь. Если бы из людей вдруг исчез весь азарт, и они перестали бы играть на деньги, то я бы из нашего клана сделала косметическую фирму. Прибыль та же, и за такое мошенничество не сажают. Красота!
Так вот, пока я нежусь в пузырьках и омолаживаю лицо, призрак братца Чэня вьется над джакузи, словно черный ворон над полем битвы.
— Ну, — спрашиваю, — насмотрелся на мои сиськи? Говори зачем явился.
— Дались мне твои сиськи. Вообще-то, я поблагодарить пришел, — говорит Чэнь. — За то, что нашла моего убийцу и… это… как бы отомстила за мою безвременную смерть. Черт! С твоей стороны, Рин, неэтично и даже грубо принимать меня в такой обстановке, но ты никогда не отличалась деликатностью, поэтому — прощаю.
А ведь точно, его же в ванне взорвали! Это я не подумала.
— Излагай короче, братишка. При жизни ты был менее болтлив.
С призраками нельзя цацкаться, они только силу понимают. Собственно, как и живые люди. Только живые не могут вселиться в тебя и пожрать душу.
— Ты мне теперь не хозяйка, знаешь ли, — фыркает Чэнь. — Сколько захочу, столько и буду говорить. Хоть до самого утра.
Да, призраки тоже умеют хамить. Как был наглой скотиной, так и остался.
