| Есть много оттенков в опасности приключений и бурь, и только изредка лик событий затягивается мрачной пеленой зловещего умысла: вскрывается неуловимое нечто, и в мозг и в сердце человека закрадывается уверенность в том, что это сплетение событий или бешенство стихий надвигается с целью недоброй, с силой, не поддающейся контролю, с жестокостью необузданной, замышляющей вырвать у человека надежду и возбудить в нем страх, мучительную усталость и стремление к покою... раздавить, уничтожить, стереть все, что он видел, знал, любил, ненавидел, - и насущно необходимое и ненужное - солнечный свет, воспоминания, будущее, - надвигается с жестокостью, замышляющей смести весь мир, просто и безжалостно отняв у человека жизнь. |
| Jim, disabled by a falling spar at the beginning of a week of which his Scottish captain used to say afterwards, | На Джима упал брус, и он вышел из строя в самом начале той недели, о которой шотландец-капитан впоследствии говорил: |
| 'Man! it's a pairfect meeracle to me how she lived through it!' spent many days stretched on his back, dazed, battered, hopeless, and tormented as if at the bottom of an abyss of unrest. | "Дружище! Я считаю чудом, что судно выдержало!" Много дней Джим пролежал на спине, оглушенный, разбитый, измученный, потерявший надежду, словно обретался в бездне непокоя. |
| He did not care what the end would be, and in his lucid moments overvalued his indifference. | Его не интересовало, каков будет конец, и в минуты просветления он переоценивал свое равнодушие. |
| The danger, when not seen, has the imperfect vagueness of human thought. | Опасность, когда ее не видишь, отличается несовершенством и расплывчатостью человеческой мысли. |
| The fear grows shadowy; and Imagination, the enemy of men, the father of all terrors, unstimulated, sinks to rest in the dullness of exhausted emotion. | Страх становится слабее, ничем не подстрекаемое воображение - враг людей, отец всех ужасов -тонет в тупой усталости. |
| Jim saw nothing but the disorder of his tossed cabin. | Джим видел только свою каюту, приведенную в беспорядок качкой. |
| He lay there battened down in the midst of a small devastation, and felt secretly glad he had not to go on deck. | Он лежал, словно замурованный; перед ним была картина опустошения в миниатюре, и втайне он радовался, что ему не нужно идти на палубу. |
| But now and again an uncontrollable rush of anguish would grip him bodily, make him gasp and writhe under the blankets, and then the unintelligent brutality of an existence liable to the agony of such sensations filled him with a despairing desire to escape at any cost. |
