Ей руки потом развязать решили, смеясь,
палачи:
Как ветвь семисвечника пусть раскинется
пламя упрямо.
…Искала сожженная мать звезду в
непроглядной ночи:
Должно быть, пора прочитать молитву
«Господь Авраама».
Обуглились ноги ее и тлели в горячей золе.
То было в дощатом хлеву… Светились
глазницы пустые.
И, как на пути в Вифлеем, сквозь стреху
мерцало во мгле
Зеленое пламя звезды, и ясли стояли
простые.
К себе прижимая дитя, казалось, от рук
палача
Пыталась его уберечь сожженная мать, и
ребенок
В негнущихся пальцах ее недвижно лежал
у плеча
И матери шею обвил ручонкой, как будто
спросонок.
Тугая захлопнулась дверь, и петли ее,
заскрипев,
Сказали сожженной: — Теперь ступай…
Ты свободна отныне! —
Из пепла она поднялась и взглядом
окинула хлев.
Лежала у ног ее тень, как брошенный
посох в пустыне.
