Оттуда, где любовь была распята.
Тебя узнают ветлы у дорог,
Тебе напомнит торная дорога
Борцов, что шли на запад и восток,
Не ожидая милости от бога.
Безжалостен палач — на старый счет
Ссылается с ужимкой обезьяньей.
Он требует расплаты за почет,
За желтую заплату, за вниманье.
Он никогда не сеял и не жал,
Он только брал чужое без возврата…
Шагай же, как прапрадед твой шагал
Оттуда, где любовь была распята.
Вспорхнет ли, затрепещет ли твой бант?
Так много горя, что куда уж больше!
Вот Брест-Литовск, как древний
фолиант,
Раскрылся перед беженцами Польши.
Идут пешком. Детишки — на руках.
Бородки — кверху. И маршрут — по
звездам.
Изгнание — узлом на поясах.
Пергаментные лбы — в крутых бороздах.
У гаснущих огарков — рты согреть.
Уселись, словно в трауре, на камень.
И некому бездомных пожалеть.
И звезды, как мечи, за облаками.
Над старым Бугом вьюга дует в рог,
И снег слепит глаза, сырой и липкий…
На семисвечники разбитых синагог
Они тоску развесили, как скрипки.
В который раз ведет тебя нужда
К чужим домам?.. Чужие крохи черствы…
Я не спрошу: «Откуда и куда?»
Вот хлеб и кров. Забудь нужду и
версты.
С тобой танцует вековая жуть,
Боль вековая над тобой нависла…
Вперед, беда! Еще не кончен путь.
Струись, исполосованная Висла!
Ступни босые резал Иордан,
На Рейне измывались над тобою,
И все-таки светили сквозь туман
Рубины звезд над русскою рекою.
Пусть дом мой будет для тебя гнездом
На дереве зеленом — это древо
Еще не подрубили топором…
Пляши, моя любовь и королева!
Я соберу посев твоих шагов
На всех дорогах долгого изгнанья:
За двадцать пять скитальческих веков
Мой тайный клад, мой дар и достоянье.
Я на спину взвалил снопы. Я — рад!
И весело иду на голос трубный
Туда, где бубны жалобно бубнят,
Где бьют в набат загубленные бубны!
Залягу под ракитовым кустом,
Упьюсь твоей любовью и слезами.
Я птичьим песням научусь потом,
Я убаюкаю тебя стихами.
Они да ты — мой трудный дар, мой клад!
Они, да ты, да голос ветра зыбкий
В краю, где дроги жалобно скрипят,
Где чьи-то зыбки плачут, будто скрипки.
Без крова, без дороги, без жилья,
Без языка, опоры, утешенья
Идешь, тоску свою не утоля,
И под ноги кидаются каменья.
Пожар твоих волос — горят леса! —
Ложится жарким пламенем на плечи.
Бывало, мать, прикрыв рукой глаза,
Таким огнем благословляла свечи.
Оплачь, сестра, свой пламенный костер,
Оплачь свою последнюю разлуку.
Станцуй вершинам вековой позор,
Станцуй долинам вековую муку!
