Стихи | страница 10



Иль небо чистое, иль… ты сама?
Нет, не туда глядишь! Я вижу синие,
Искристо-синие твои глаза.
Я испугал тебя? Тогда прости меня!
Мне одному теперь идти нельзя.
Здесь воздух утренний — бальзам сиреневый.
Вон в челноке плывет по речке день…
На серебро скорей цветы обменивай,
Давай мне, девушка, твою сирень.
Вот в третий раз свистит труба высокая,
Рождая гам кругом и суету…
Бегу по берегу через осоку я, —
Сирени веточку держу во рту.

1919

Вставай, заря!

Пер. Л. Руст

На низком встал пороге я
И вскинул парус свой…
Прощайте, дни убогие,
И здравствуй, мир живой!
Нас всюду встретят гавани,
Есть всюду глубь и высь…
Лети ж, кораблик, в плаванье,
С причала оторвись!
Ты, домик-сиротиночка,
Затекший плачем весь,
Я был тобой лишь вымечтан,
Я вовсе не жил здесь!
Вставай, заря, меня вести,
Всех жаждущих пои!
Нас ждут в высокой зависти
Ровесники мои…
На низком встал пороге я
И вскинул парус свой…
Прощайте, дни убогие,
И здравствуй, мир живой!

1919

Стертые циферблаты

(1920–1929)

«Радио — в мир, радиовесть!..»

Пер. Д. Маркиш

Радио — в мир, радиовесть!
Московской Царь-пушки радиорев!..
От порога к порогу, из веси в весь,
От моря к морю.
Над морем крови, без звона бронзы, —
Камнем из кратера — громом грозным —
Алая телеграмма, своды рушь!
Лети, радиорык!
Сверкайте, десять заповедей душ!
На небо — алого шелка заплаты,
И провода — рвать,
И залепить бумагой циферблаты!
От моря к морю,
От порога к порогу, из веси в весь, —
Московской Царь-пушки радиорев:
Радио — в мир, радиовесть.

Варшава, 1922

На постоялом дворе

Пер. Р. Сеф

За субботним столом, словно царь,
                восседает хозяин,
И двенадцать сынов, как двенадцать
                библейских колен.
— Я, как раб ханаанский, пахал и
                снимал урожаи,
Как еврей и отец, делал все, что нам
                бог повелел.
Вот такой, какой есть, все на свете
                я делать умею:
И доить, и ковать, и уладить базарный
                скандал.
Я трудился и ездил; я видел, поверьте
                еврею,
И Париж и Нью-Йорк, и в Одессе я тоже
                бывал.
В хрен макает он белую халу,
                сопит и чихает,
И, размазавши слезы, которых не может
                унять,
Говорит: «Хрен в субботу — ведь это же
                радость какая,
Все равно что — страничку Талмуда
                прочесть и понять.
А мои сыновья? Я всегда их воспитывал
                честно,
И прошу я вас, пан, объясните,
                пожалуйста, мне:
Я приучен к любому труду, так найдется
                ли место