«Явился похвастать своим новым телом», — решил Ли, дрожа на утренних ломках. Он вспомнил, что видел, как... ах да, Мигель, спасибо... три месяца назад сидел в «Метрополе», отключившись над несвежим, желтым, как моча, эклером, которым через два часа отравился кот, и рассудил, что, потратив столько усилий на лицезрение Мигеля в 10 утра, он уже не сможет справиться со своей каторжной работой — поиском ошибки («Что я вам, нанялся, что ли?»). А может, он так перетрудился, что Мигель в своем нынешнем гнусном обличье ему просто привиделся?
— Ты изумительно выглядишь, — сказал Ли, стирая попавшейся под руку замызганной салфеткой явные признаки отвращения, глядя на серую липкую джанковую грязь на лице Мигеля и изучая узоры потертости; казалось, человек и его одежда годами блуждали в темных переулках времени без единой пространственной остановки, так и не удосужившись привести себя в приличный вид.
«К тому же, когда я исправлю ошибку... Лазарь, иди вон... заплати Человеку и иди вон... К чему мне глядеть на твою поношенную плоть, явно с чужого плеча?»
— Да, хорошо, что ты слез... Дело полезное.
Мигель плавал по комнате, вместо остроги пронзая рыб рукой...
— Там, под водой, о героине не думаешь.
— Ты стал куда лучше выглядеть, — сказал Ли, рассеянно поглаживая игольный шрам на тыльной стороне Мигелевой ладони, неторопливо петляя по завиткам и узорам гладкой лиловой плоти...
Мигель почесал руку... Он выглянул в окно... Его тело, по мере того как загорались джанковые каналы, начинало резко и возбужденно пульсировать... Ли сидел и ждал.
— Хоть нюхни разок, от этого, дружище, еще никто не подсел.
— Я знаю, что делаю.
— Все они знают.
Мигель взял пилку для ногтей.
Ли закрыл глаза: «Как это все надоело!»
— Ах, благодарю, это было здорово. — Штаны Мигеля упали к лодыжкам. Он стоял в уродливом одеянии из плоти, которое из смуглого сначала стало зеленым, а потом бесцветным в утреннем свете и свалилось, шариками раскатившись по полу.
Глаза Ли шевельнулись в веществе лица... резкий взгляд, холодный и мрачный...
— Убери все это, — сказал он. — И без того грязи хватает.
— Да-да, конечно, — Мигель вертел в руках совок для мусора.
Ли убрал пакет с героином.
Каждый третий день Ли обходился без наркотиков, то есть делал абсолютно... э-э... необходимые паузы, дабы подкинуть топлива в огонь, горевший в его желто-розово-бурой студенистой субстанции, и не подпускать к себе свою затаившуюся поблизости плоть. Поначалу его плоть Пыла просто мягкой, такой мягкой, что его едва ли не а вылет ранили пылинки, воздушные потоки и одежные щетки, в то время как непосредственный контакт с дверьми и стульями не причинял, казалось, никаких неудобств. Ни одна рана не заживала в его мягком ненадежном теле... Вокруг обнаженных костей вились длинные белые усики плесени. Плесневые запахи атрофированных яиц подбивали его тело пушком серого тумана...
