Тишина, увеличивавшаяся по мере того, как мое собственное хриплое дыхание постепенно успокаивалось, была под стать странной неподвижности, окружавшей меня. Ничто не двигалось в роще. Даже листья на деревьях не шевелились. Время будто остановилось. Я направился к леднику. Мне надо было все обдумать. Предчувствие и покой теперь просачивались в меня, как в птиц и белок. Я пробирался медленно и осторожно и смотрел, куда ставлю ноги. Я почти добрался до места, когда заметил на земле брошенную куртку Халлорана. Видно, он ее здесь забыл.
Я замер, уставившись на нее. Вдруг рваная шелковая подкладка зашевелилась от дуновений теплого ветра. Это неожиданное движение испугало меня — ведь все вокруг казалось до жути неподвижным. Я подскочил.
«От греха, — сказал Джемисон про мою сестру. — Нет подходящей компании для моей девочки! Я видел то, что видел, — у Халлорана, а об остальном уж догадался».
И вдруг я все понял. Яркая куртка Халлорана лежит на земле как вызов перед тем тайным местом, которое я делил с Касс столько, сколько сам себя помню. Значит, Халлоран бродил тут неподалеку прошлой ночью, когда было уже слишком поздно рисовать. Он знает вечерний распорядок в нашей семье так хорошо, будто сам по нему живет. Касс запирает свою комнату на ночь и спит дни напролет.
Я застыл на месте, догадавшись, как и Джемисон, обо всем остальном, мне казалось, что я снова слышу приглушенные таинственные звуки на лестнице, шаги на тропинке, сдавленный оборванный смех, который я принял за кошачьи проделки.
Но в леднике нет никаких кошек!
— К черту Халлорана! — прошептал я слова, которые совсем недавно выкрикнул Джемисон. Теперь я повторял их для себя самого. К черту его! К черту его!
Листья затрепетали и зашелестели, словно я снова потревожил их. На руку упала тяжелая капля летнего дождя, другая — на клочок сухой земли у моих ног. Я видел, как она покатилась, точно жирный ртутный шарик, собирая пыль. А потом еще и еще — прямо мне на лицо, смешиваясь с моими слезами. Гром грохотал и глухо стонал над головой между ослепительными вспышками молний, освещавшими рощу.
Я повернулся и побежал. Я думал только о том, что это небесное светопреставление смоет всю отраву с кустов Джемисона. Но это меня не радовало. Мне было все равно, и Джемисону тоже. Он видел приближающуюся грозу и знал, что она не пройдет мимо. Я думал об этом снова и снова, пока бежал, и старался забыть про все остальное.
Тропинки, которые я выбирал, сделались ручьями, петлявшими словно ленты. Добежав до фермы, я увидел, что двор превратился в серебристо-зеленое озеро, в котором отражались огромные пугающие молнии. Я промок до костей и так замерз, что не мог унять дрожь.
