Цю Бинчжан не решился продолжать. Секретарь тоже взглянул на письмо, дернулся, будто его укололи, и устремил взор в окно. Его тонкие губы крепко сжались, но на лице по-прежнему не было никакого выражения.
— Еще примечательнее то, в какое время написана эта анонимка. — Цю Бинчжан так налег на стол, что почти коснулся своей головой лица начальника. — Почему этот подонок настрочил ее не раньше и не позже, как через несколько месяцев после прихода нового секретаря, да еще после того, как на партийном активе Наследниково было названо образцовой деревней? Не смотрите, что он пишет не очень грамотно, по-моему, у него тоже есть покровители. Эта анонимка — прямой донос секретарю Фэну, подстрекательство против вас!
Цю Бинчжан был старым канцеляристом, буквально напичканным всякими сведениями: старыми, новыми, открытыми, закрытыми… Несмотря на свою полноту и любовь подремать, он обладал ясным умом, быстрой реакцией и прекрасно ориентировался в любой обстановке. «Культурная революция» еще больше научила его вынюхивать информацию о предстоящих политических переменах даже из разрозненных фраз в газетах. Трудно поверить, но и такое крупное событие, как арест «банды четырех», он сумел предсказать и предостеречь своих сторонников. Впоследствии некоторые шутили: «Центральный комитет, разгромив «банду четырех», спас партию и революцию, а Цю Бинчжан, догадавшись о предстоящем разгроме, спас уком, и в первую очередь Ци Юэчжая». Подвиг завканцелярией еще больше укрепил его положение в укоме и его собственную уверенность в том, что он может предвидеть любые новые повороты и тенденции.
Однако за последних два года обстановка менялась так быстро, что голова шла кругом, и за новыми тенденциями было просто не поспеть. Вчерашние ошибки сегодня становились подвигами, вчерашние преступники — сегодняшними героями. То, что вчера нельзя было доверить даже подушке, сегодня спокойно произносилось за обеденным столом, и еще странно, что не трубилось. Цю Бинчжан чувствовал себя безнадежно отставшим, высказывался все реже и понимал, что уже не может играть большой роли для Ци Юэчжая.
Тот тоже чувствовал, что полагаться на Цю Бинчжана в работе и в улавливании тенденций руководящей политики не очень остроумно. Ему ведь иногда хотелось хорошо работать, добиться каких-то успехов, но при «банде четырех» таких возможностей было мало. Тогдашнего первого секретаря недаром прозвали вечным больным. Некоторые считали, что болезнь у него только политическая: при каждом неблагоприятном или малопонятном повороте политики он немедленно укладывался в больницу. Другие утверждали, что он действительно болен, да еще несколькими болезнями: стенокардией, отеком легких и циррозом печени. Как бы там ни было, но он два с половиной года провалялся в областной больнице, а уездом за него фактически правил Ци Юэчжай. Это было поистине страшное время! Повсюду зияли волчьи ямы: при малейшей неосторожности люди падали в них и больше уже никогда не выбирались. Он и хотел бы сделать что-нибудь полезное, да трудно было.
