|
| And the penalty, O brethren, the penalty was to my soul! | Нести же кару за это, о братья, пришлось бы моей душе! |
| According to the degrees of omission, my soul went to one of the heavens- Indra's the lowest, Brahma's the highest; or it was driven back to become the life of a worm, a fly, a fish, or a brute. | В зависимости от серьезности нарушения душа моя попала бы на одно из небес - нижайшее из них принадлежит Индре, а высочайшее Брахме - или была бы отослана обратно на землю, чтобы вести там жизнь в облике червя, мухи, рыбы или животного. |
| The reward for perfect observance was Beatitude, or absorption into the being of Brahm, which was not existence as much as absolute rest." | Наградой же за безупречное поведение стало бы блаженство, или сопричисление к Браме, что представляет собой не существование, но пребывание в абсолютном покое. |
| The Hindoo gave himself a moment's thought; proceeding, he said: | Индус позволил себе минутное раздумье и затем продолжал: |
| "The part of a Brahman's life called the first order is his student life. | - Эта часть жизни брахмана называется первой ступенью - ученичеством. |
| When I was ready to enter the second order- that is to say, when I was ready to marry and become a householder- I questioned everything, even Brahm; I was a heretic. | Когда же я был готов подняться на вторую ступень - я имею в виду, когда созрел для женитьбы и обзаведения хозяйством, -я задавал много вопросов всем, даже брахманам, и стал еретиком. |
| From the depths of the well I had discovered a light above, and yearned to go up and see what all it shone upon. | Из глубины колодца я узрел льющийся сверху свет; стремился подняться к нему и увидеть, что проливает свет на всех нас. |
| At last- ah, with what years of toil!- I stood in the perfect day, and beheld the principle of life, the element of religion, the link between the soul and God- Love!" | И наконец - ах, какой же это был тяжкий труд! -я стоял в свете дня и созерцал принцип жизни, важнейший элемент веры, связующее звено между душой и Богом - любовь! |
| The shrunken face of the good man kindled visibly, and he clasped his hands with force. | Морщинистое лицо мудреца смягчилось, он с силой всплеснул руками. |
| A silence ensued, during which the others looked at him, the Greek through tears. | Наступило молчание, во время которого двое других смотрели на него, причем грек - сквозь заливавшие его лицо слезы. |
