Ее лицо напоминало сердечко на стройной белой шее, а пухлые губки тотчас же наводили на мысли о поцелуях – долгих, страстных, греховных…
Братья с удивлением смотрели на него.
– Лайон, черт возьми, в чем дело? – спросил наконец Джонатан. – Не слишком ли ты молод для человека, которого вот-вот хватит апоплексический удар? На что ты так уставил… – Он проследил за взглядом Лайона и осекся. Тот не мог отвести глаза от стройной черноволосой Оливии Эверси.
– Кто она? – произнес Лайон.
– Ты что, не узнаешь ее? – спросил Джонатан. – Да ведь это помешанная на благотворительности мисс Оливия Эверси. Она чересчур умна и слишком много мнит о себе. Одним словом – Эверси.
И в тот же миг Майлз с беспокойством в голосе проговорил:
– Нет, Лайон, нет, ты не можешь, не должен…
Он умолк и тяжело вздохнул, глядя вслед старшему брату, уже направлявшемуся к мисс Оливии Эверси.
Лайон же пробирался сквозь толпу, и все провожали его взглядами. Ему даже удавалось улыбаться и приветливо кивать знакомым, поскольку этого требовало воспитание. При встрече с ним многие дамы улыбались, сердца их наполнялись радостью, но, понимая, что он не собирался задерживаться, тут же погружались в уныние.
Когда он почти добрался до нее, она вдруг повернулась к нему, как будто тоже услышала этот гонг, и глаза ее вспыхнули. А затем она улыбнулась, улыбнулась ослепительно, но без всякого удивления – словно ждала именно его.
И эта ее улыбка… Казалось, она открыла ему дверь в неведомый мир, о существовании которого он даже не подозревал. Лайон внезапно постиг смысл слова «счастье», и это чудесное мгновение было для него как свет, неожиданно вспыхнувший в абсолютной темноте.
Он остановился примерно в трех футах от нее.
Почти минуту – а может, и целый год – они стояли, молча улыбаясь друг другу. И казалось, они уже сказали все, что когда-либо собирались сказать друг другу, возможно – в какой-то иной жизни. И было такое чувство, словно во всем мире остались только они двое – для них никто больше не существовал.
Однако в какой-то момент они вдруг обнаружили, что сотни глаз внимательно наблюдают за ними, одни – украдкой, другие – открыто, а некоторые – с откровенной враждебностью.
– Конечно, – тихо произнесла она наконец.
– Конечно? – переспросил он, сразу же нежно полюбив это слово – первое, сказанное ему. И казалось, что слово это было всеобъемлющим. «Конечно, ты тот, кого я ждала всю свою жизнь. Конечно, нам предначертано судьбой всегда быть вместе» – вот что услышал он в этом ее «конечно».
