– О да… Вот это мужчина.
Мы понимающе переглядываемся, и она продолжает:
– Я работала в больнице медсестрой, и когда его семья предложила мне эту работу, ни секунды не раздумывала. Это был шанс оставаться с ним рядом. Это была любовь с первого взгляда. – Она улыбается. – Но думаю, что он никогда не обращал на меня внимания. Он хорошо со мной обращается, внимателен ко всему, что мне необходимо, но не более.
Пораженная таким профессионализмом Декстера, спрашиваю:
– И он никогда не обхаживал тебя?
– Никогда.
– Ничуточки?
– Нисколечко.
– Совсем-совсем?
– Совсем-совсем. И не будет, наверное, потому что я сама не пыталась.
Я прыскаю. Не могу представить, что Декстер избегает делать сексуальные предложения.
– Джудит, я же не каменная, и у меня есть свои потребности. Ясно одно: я не привлекаю его как женщина. Меня для него не существует.
Ее нежный голос трогает мое сердце, и я спрашиваю:
– Ты ведь не мексиканка, не так ли?
Она улыбается и шепчет:
– Я родилась в Чили, точнее, в одном чудесном городе под названием Консепсьон. Я уже очень долго работаю в Мексике, потому что мой отец отсюда. Во мне течет чилийская и мексиканская кровь.
Забавно видеть, как девушка, едва познакомившись со мной, уже откровенничает, узнав, что Эрик был моим шефом. Это привлекательная девушка, но абсолютно не сексуальная. Ей вовсе не к лицу это платье и туго затянутый хвост.
– Послушай, Грациэла, не знаю, известно ли тебе, что Декстер не может…
Она широко открывает глаза.
– Я знаю. Мы же познакомились, когда он еще был в больнице. Я все о нем знаю.
– Ты знаешь, что он не может… это… и все равно хочешь с ним что-то иметь?
Еще больше покраснев, она кивает и говорит:
– В жизни существует не только традиционный секс.
Ну надо же… надо же… И это говорит мне серая мышка.
Сижу с отвисшей челюстью и понимаю, что она не так уж невинна, как мне показалось.
– Да, разве?
Она отрицательно машет головой и, подойдя ко мне ближе, шепчет:
– Я не раз видела его с одной из его подружек в кабинете или в той комнате, которая скрыта там. – Мои глаза выкатываются от удивления, а она добавляет: – В той самой комнате, где вы сегодня были втроем. Я прекрасно понимаю, что там происходит.
– Знаешь?
Грациэла кивает.
На этот раз я заливаюсь краской и понимаю ее осуждающий взгляд.
Но, не придавая значения тому, что я могу подумать, она смотрит в потолок и произносит:
– О боже, Декстер такой пылкий… такой страстный! – Видя, что я хохочу, потому что просто не верю своим ушам, бедняжка быстро поправляется: – Пожалуйста… пожалуйста… что же я такое говорю? Что же я тебе наговорила? Прости… прости…
