Нам представляется, что историография Русской Правды испытала в период реформы примерно ту же судьбу, что и другие разделы русского источниковедения: существенные изменения в концепции происхождения и содержания памятника и несущественные – в методах его исследования.
В 1859–1861 гг. вышла в свет работа Н. И. Ланге об уголовном праве Русской Правды. Бросается в глаза ее концепционная направленность против исследований 40-х годов (М.П. Погодина, Н.В. Калачова). Ланге выступил с отрицанием мнения Калачова о частном происхождении Правды и рассматривал ее как продукт княжеского законодательства. Это очень существенный момент, связанный с усилением культа государственной власти в период реформы и находящий своеобразную аналогию в историографии жалованных грамот: если в 30-х – 40-х годах господствовало мнение, что княжеские грамоты лишь закрепляли уже имевшиеся частные права, то в конце 50-х – 70-х годах восторжествовала точка зрения, согласно которой именно грамоты создавали эти права (см. выше, ч. 1, гл. 1).
Подчеркнув государственное происхождение Правды, Ланге выступил и против тезиса Калачова о неоднородности ее видового состава. Согласно Калачову, в Русской Правде соединены законы, обычаи и судебные решения. Ланге же считал всю Правду законом.
Важно, что Ланге подошел к определению социальной направленности изучаемого им источника. Полемизируя с Погодиным, он писал: «Русская Правда составлена не для одних варяго-руссов. Мы даже думаем напротив, что она издана была преимущественно для простолюдинов, т. е. для смердов, закупов, холопов, простых варягов и колбягов; бояре же и огнищане, т. е. собственно варяго-руссы, большею частию не подлежали суду по Русской Правде, а, вероятно, подвергались ответственности по личному усмотрению князя». «Что же было бы, если б князья, при своем не всегда прочном положении, постоянно подвергали бояр действию закона? В видах собственной пользы они не могли этого делать»[722].
Мнение о политической привилегированности боярства сочеталось у Ланге с представлением о наличии частной собственности во времена Правды, при этом автор спорил с теми историками, которые признавали существование в Древней Руси только общинной формы собственности и отрицали существование частной[723]. Уже один этот момент выдает анти-славянофильский дух концепции Ланге.
В то же время Ланге был и антинорманистом в трактовке происхождения и содержания Правды. Мнение Погодина о византийском и скандинавском происхождении ее казалось ему неверным: «… Подобные мнения о заимствовании целого законодательства известного периода времени, обличающие весьма нерациональный взгляд вообще на право, должно принимать с крайнею недоверчивостию и осмотрительностию, потому что они почти всегда ложны»
