.
По пути, проложенному Соловьевым, пошел Б.Н. Чичерин, который, критикуя родовую теорию Соловьева, углубил абсолютизацию государства, имевшуюся в трудах Соловьева. Чичерин не понял специфики общественных отношений феодального строя. Рисуя отношения между феодалом и крестьянами по образцу отношений буржуазной аренды[32] и считая крестьян (до XVI в.) свободными[33], Чичерин вместе с тем представлял отношения между феодалом и холопами как отношения рабовладельческого строя[34].
Таким образом, средневековый экономический уклад Руси в его изображении выступал в виде некоторой комбинации рабовладельческой и буржуазной общественных структур.
Чичерин противопоставлял порядки эпохи феодальной раздробленности как проявление господства частного права крепостничеству XVIII–XIX вв. как форме служения государству[35]. Все развитие производственных отношений в феодальной деревне с удельных времен до середины XIX в. трактовалось им с точки зрения взаимной смены частных и государственных отношений: частное право до XVI в., система повинностей до Екатерины II (всеобщее закрепощение сословий), раскрепощение дворянства при Екатерине («награда за долговременное служение отечеству») и предстоявшая отмена крепостного права («вековые повинности должны замениться свободными обязательствами»)[36]. Таким образом, в схеме Чичерина был заложен известный элемент «отрицания отрицания»: от частных отношений средневековой Руси (без государства) через закрепощение сословий государством к частным отношениям нового времени (в рамках государства). Но Чичерин не видел качественного отличия «частных» отношений удельной Руси от «частных» отношений буржуазного типа[37]. Единственным критерием оценки их особенностей служил для него факт наличия или отсутствия централизованной государственной власти.
Отрицая наличие «государства» до XVI в., Чичерин вместе с тем сумел уловить элемент общности между князем и вотчинником как представителями власти по отношению к крестьянам, хотя самую власть он считал частным правом: «…Каждая вотчина представляла собою маленькое княжество, точно так же, как княжество было не что иное, как большая вотчина. В обоих господствовали одни и те же начала – начала частного владения. Все, что составляет насущную потребность общества, с этой точки зрения превращалось в частную собственность, рассматривалось как доходная статья»[38]. Чичерин прямо признавал княжескую власть источником вотчинной юстиции. Суд, по его мнению, «отчуждался в частные руки жалованными грамотами частным лицам и монастырям». Право вотчинного суда, утверждал Чичерин, – «особенная милость князя»
