.
В южнокарельских причитаниях есть и ритуализированное описание внутреннего убранства бани[310]. В бане приготовлены медные, серебряные и золотые полочки и вешалки, на которые на шесть недель надо оставить свою «волю», чтобы «чужие» не могли ее тронуть. Иногда говорится, что в бане сделано три окошечка, символизирующие путь в иной мир, через которые эта «воля» может улететь.
В баню с невестой заходила какая-нибудь пожилая родственница или причитальщица itkettäjä, иногда повивальная бабка n’ababoabo, или крестная ristimoamo, или знахарка tietäjä, tiedoiniekku, а в некоторых случаях и несколько подруг. Остальные девушки оставались в предбаннике или на улице и пели карельские и русские протяжные песни[311]. По сведениям Н. Ф. Лескова, жених или кто-нибудь из шаферов приносил девушкам угощение, крендели, конфеты или даже вино, «.. хотя нужно заметить, что в карельском крае редкая из женщин пьет вино»[312].
Процесс мытья был наполнен магическим смыслом. Подруги моют невесту, чтобы «jättei vualimissa vaivaloin sanojen kerällä alettais vallan silmitellä» – «в доме жениха не начали обидными словами ругать и смотреть»[313]. Причитальщица просила девушек отбелить невесту «до белизны белых лебедей». С одной стороны, эта птица упоминается как символ чистоты и белизны. Не случайно, когда женщина стирала или полоскала белье на озере, проходящие мимо произносили: «Jumal abuh joucenie!» – «Бог в помощь лебедей!» Или: «Joucenie sinul sovan pezijäl!» – «Лебедей тебе, белье стирающая!»[314] С другой стороны, уместно вспомнить, что лебедь была птицей почитаемой, которую карелы запрещали убивать[315]. Северные карелы считали лебедей святыми птицами pyhä lintu, говорили, что они похожи на ангелов, а произошли от людей[316].
В бане знахарка натирала тело невесты солью со словами наговора: «Kui nämmä suolat kävytäh minun ymbäri, muga anda Pekko minus ymbäri, kuni kuud, kuni paid, siks ilmast igäd. Kuni minun higi hibjah kuivau, muga hänen hengi minuh kuivagah» – «Как эта соль вокруг меня ходит, так пусть будет такой-то около меня – во все дни, месяцы, всю здешнюю жизнь. Как пот на моем теле сохнет, так пусть и душа (имя) по мне сохнет». Затем эту соль бережно собирали, приносили из бани домой и во время свадьбы пекли пироги, которые были предназначены только для жениха[317]. Таким образом знахарка как бы «припекала» жениха к невесте на всю оставшуюся жизнь.
После мытья невеста под дымовым отверстием вставала на сковороду, и ее обливали водой или даже молоком. Эту жидкость сохраняли и затем также добавляли в тесто для пирогов или в другие кушанья, приготовленные для жениха и его родни
