Иногда он вспоминал, как все начиналось. Тогда Пётр спускался в подвал и бродил по лаборатории, которую создавал сам, увлеченно и со вкусом, любовно касаясь кончиками пальцев посуды — разумеется, самой лучшей лабораторной посуды, которую только можно было купить за деньги. В этих стенах руки его снова способны были творить чудеса, вот только теперь их направлял не создатель, а его ночная тень.
Сидя на табурете посреди лаборатории, он чувствовал горечь и глубокое сожаление, вспоминая те несколько лет, проведенные в аудиториях института и тишине библиотеки, первую курсовую работу, своё первое изобретение, голодные вечера с книжкой на коленях, одинокие прогулки по городу… Снова голодные вечера в лаборатории химического корпуса, где Пётр работал после окончания занятий над следующей курсовой работой, которую у него украли… С благодарностью вспоминал испитых, призрачных людей, живущих, как Петру казалось, прямо посреди книжных развалов букинистического рынка за станцией метро «Петровка», которые специально для него (и только для него) держали под прилавками издания Элифаса Леви и Фулканелли… Вот только для Иванны в этих воспоминаниях места не находилось, но Пётр не возражал. Так было лучше.
Как и большинство великих открытий, всё произошло случайно, по крайней мере, для Петра — просто в один из особенно безысходных зимних дней, чтобы чем-то занять опустевшую голову и ставшие бесполезными руки, он решил перебрать книги, валявшиеся в недавно купленной квартире повсюду: на диванных подушках, письменном столе, просто по углам, на полу. Периодически Пётр забывал книги в кухне, если читал за обедом. Библиотечка нищего, собранная на сэкономленные средства сиротской пенсии, существенно разрослась благодаря проданной комнате.
(Истинную ценность такого собрания в состоянии оценить лишь тот, кто имеет мужество либо безумие читать только что купленную книгу вместо пускай скудного, но все-таки ужина).
Позавчера Пётр наконец-то собрал новенький книжный стеллаж, и теперь принялся разбирать пыльные стопки и раскладывать по тематическим кучкам. Вдруг он бросил это занятие и рассмеялся — увидел книгу по алхимии, купленную пару месяцев назад на книжных развалах и благополучно брошенную в углу. Это была самодельная копия с издания начала века, пугливо перепечатанная неизвестным советским оккультистом и переплетённая вручную.
Пётр подумал о том, что сейчас на весь Киев осталась единственная переплётная мастерская, в районе Владимирского рынка, и погладил кончиками пальцев истрёпанную коленкоровую обложку. Усмехнувшись, присел к столу и перелистал несколько страниц.
