В кругу собутыльников Коля-вазелин считался эрудитом, к тому же эрудитом цивилизованным: если матюгнется, то сразу извинится; плюнет на пол и тут же ногой затрет следы просочившегося бескультурья. Его ажурный, не совсем понятный лексикон очаровывал собеседника словесной вязью и заставлял включать мозги. Нецензурщину Вазелин заменял своеобразным эсперанто, впитанным с грудным молоком. Дело в том, что родился он в лагере, но не в пионерском. Молодые годы провел в детдоме, восьмилетку окончил в исправительно-трудовой колонии. Жил полиглот в квартире мамаши, перебравшейся в казенный дом за высоким забором.
Шульц пнул облупленную дверь и приложился к ней ухом. Послышался сухой кашель, щелкнул замок. Сениному взору явился заспанный Вазелин. Тощий, как Кощей, и небритый, как Христос, он чесал впалый живот, рассеянно глядя на гостя. Его подернутые туманом глаза вопрошали: «Ну, какого черта?!» Шульц догадался: Вазелин всю ночь работал и не совсем адекватно воспринимает реальность. Пройдя на кухню, Сеня опустил на стол авоську с пузырями. Из комнаты выглянула миловидная женская мордашка. Улучшив момент, полуголая дамочка юркнула в ванную. Зашумела вода.
— Хорошенькая! — шепотом резюмировал Шульц. — И ноги, и руки на месте! Меняешь вкусы?
Вазелин зевнул. Ослепив Шульца блеском псевдозолотых зубов, он утер выступившую слезу.
— Афина слегка глухонемая, можешь говорить громче.
За Колей водилась слабость: влечение к неполноценным женщинам. Точнее, к женщинам с физическими дефектами. В кровати ловеласа-радикала частенько млели безногие, безрукие или частично парализованные дамы. Вазелин возводил свое пристрастие в достоинство: «Они такие же люди! Им тоже необходимы внимание и ласка. Я занимаюсь благотворительностью: дарую минуты счастья тем, кого не уберег Господь!» — этими словами он возвысил себя над бренным миром. Трудился благодетель слесарем-универсалом в санатории для инвалидов и проблем с одноразовыми любовницами не испытывал.
Разгоняя воздух юбкой-клеш, глухонемая выпорхнула из ванной. Ее глаза горели неоновым светом, лошадиная челка аккуратно прикрывала высокий лоб. Чмокнув Колю в щеку, она благодарно квакнула и выскочила в подъезд. До Шульца докатился тонкий аромат духов, его память атаковал приступ ностальгии. В Сениной квартире тоже когда-то водились женщины, но служба в ракетных войсках свела на нет его мужскую силу. Иногда она просыпалась, но как-то нехотя и ненадолго, как бы между прочим.
