Гутиерес усмехнулся. За все эти годы Левайн не изменился ни на йоту. Он по-прежнему оставался блестящим ученым с невыносимым характером. Они вдвоем были в числе лучших студентов Йеля, пока Левайн не наплевал на аспирантуру и полевую работу. Он заявил, что его совершенно не волнуют сравнительные исследования, которые всегда нравились Гутиересу. И язвительно окрестил его работу как «собирание попугайского дерьма по всему миру».
А все потому, что Левайн – нетерпимый и талантливый парень – с головой погрузился в прошлое, в мир, которого больше не было. Он прославился фотографической памятью, самонадеянностью, острым языком и неприличным удовольствием, с которым любил указывать коллегам на их ошибки. Как заметил один из них, «Левайн никогда не забывает твои просчеты – и не дает забыть о них никому».
Прикладные исследователи терпеть не могли Левайна, и он платил им той же монетой. В глубине души он был страшно пунктуальным и дотошным, обожал сидеть в музеях, часами просматривая коллекции, проверяя особенности всех видов и восстанавливая скелеты ископаемых. Левайн ненавидел пыль, грязь и неудобства полевых работ. Будь его воля, он вовек не вылезал бы из музеев. Но так уж распорядилась судьба, что ему выпало жить в эпоху величайших открытий в палеонтологии. Количество известных видов динозавров было взято под сомнение, и примерно раз в месяц их ряды пополнялись новыми названиями. Потому слава и репутация Левайна заставили его путешествовать по всему миру. Он исследовал последние находки и выносил профессиональные суждения, обескураживая исследователей, которые рискнули вызвать к себе знаменитого эксперта.
– Откуда ты на этот раз? – поинтересовался Гутиерес.
– Из Монголии. Я был в Пылающих горах, в пустыне Гоби, три часа езды от Улан-Батора.
– Да? И что там?
– Джон Рокстон вел раскопки. Нашел фрагменты скелета и решил, что это новый вид велоцираптора. Пригласил меня посмотреть.
– И?
Левайн пожал плечами:
– Рокстон никогда не разбирался в анатомии. Он энтузиаст-любитель, но, если что-то и раскопает, мозгов оценить свою находку у него не хватит.
– Ты так ему и сказал?
– А что? Это же правда.
– А скелет?
– Это вообще не раптор, – фыркнул Левайн. – Плюсны неправильные, лобковая кость заходит в брюшину слишком глубоко, скелет слишком легкий. Вот такие дела. Не знаю, куда смотрел Рокстон. Скорее всего, он откопал подвид троодона, хотя я не стал бы утверждать это наверняка.
– Троодона? – переспросил Гутиерес.
