Кротость, смирение, доброта постоянно сияли теперь на изможденном лице Ксении, и оно казалось прекрасным людям с чистым сердцем.
«Я сказал, что Ксения была кротка и ласкова, – писал в 1847 году Ив. Б-р-л-ъевъ, – и только однажды в 45 лет своего странствия жители Петербургской стороны увидели ее в полном разгаре гнева: с палкою в руке, с развевающимися седыми волосами, с восклицаниями «Окаянные! Жиденяты!», быстрее вихря неслась она по улице вслед за толпою раздразнивших ее мальчишек. Вся Петербургская сторона содрогнулась от такого преступления ребят своих!
Начались розыски, дюжина преступников, обвиненных в преследовании Андрея Григорьевича словом и грязью, подверглась пред лицем ея очистительным розгам».
Составители современных жизнеописаний Ксении Петербургской, приводя этот эпизод, редактируют его в духе присущей нам толерантности и совершенно выхолащивают смысл.
И презрительные взгляды, и оскорбительные слова, и побои – все это наверняка было в 45-летней эпопее странствий Андрея Григорьевича, и никогда святая Ксения не теряла кротости и смирения. Многочисленные жизнеописания утверждают, что блаженная оставалась совершенно покойной в то время, когда злые люди глумились над нею.
Что же случилось теперь? И почему «вся Петербургская сторона содрогнулась от такого преступления ребят своих»?
Вероятно, ответ надо искать в словах самой Ксении: «Окаянные! Жиденяты!».
Не просто комок грязи был брошен юными хулиганами, а нанесено оскорбление христианской вере, которая в святой Ксении, наверное, и не верою была, а воплощенным знанием, верою, при которой все возможно.
И этого оскорбления не смогла простить блаженная.
Говорят, что своей дерзновенной молитвой к Богу Ксения могла теперь даже воскрешать умерших. И будущее так ясно было открыто пребывающей в непрестанной молитве блаженной Ксении, что она ясно прозревала и судьбы отдельных людей, и всей страны.
В 1761 году, перед Рождеством Христовым, она всполошила всю Петербургскую сторону. Весь день в Рождественский Сочельник, 24 декабря, она суетливо бегала из дома в дом с криками:
– Пеките блины! Скоро вся Россия будет печь блины!
Никто не понимал, что значат эти слова…
Недоумения рассеялись только на следующий день, когда в своем дворце на Мойке скончалась императрица Елизавета Петровна. Оказалось, что это о поминальных блинах говорила Ксения. Их действительно пекла в те дни вся Россия…
Закончилось правление «дщери Петровой». Говорят, что до самой смерти она не смела ложиться до рассвета, ибо заговор возвел ее самую на престол во время ночи. Елизавета Петровна так боялась ночного нападения, что, по уверениям секретаря французского посольства, шевалье Рюльера, приказала отыскать человека, который бы имел тончайший сон, и этот человек, который, по счастью, был безобразен, проводил в комнате императрицы все время, пока она спала.
