— А почему ты решил, что их условия неприемлемы? — Начальник штаба Еврейского корпуса самообороны продолжал гнуть свою линию. — Я, вот, считаю, что они совершенно правы. И пора навести в части порядок. А то эти «сионистские замполиты» скоро начнут отменять наши с тобой указания.
— Но ведь у нас общее дело! — Отозвался всe той же фразой генерал Крейзер.
— Абсолютно правильно! — Генерал Хацкилевич усмехнулся. — Но я предпочитаю быть в этом деле главным. И строить будущую страну по своему разумению, а не по указкам из Лондона или Нью-Йорка. Считаешь, что я не прав?
— Нет, это неправильно. — Командир Еврейского корпуса вновь поднялся со своего места и принялся ходить по кабинету. — Я пойду к ним и постараюсь договориться. — Наконец-таки он принял решение и двинулся к выходу.
— Яша, это опасно! — Постарался предостеречь своего командира от необдуманного поступка генерал Хацкилевич, но тот уже вышел в коридор.
Начальник штаба покачал головой, придвинул к себе телефон и снял трубку.
— Командира Первой бригады. — Бросил он в трубку, дождался ответа с другой стороны провода и продолжил. — Марк, всe пошло, как мы и предполагали. Немедленно поднимай бригаду, занимай все ключевые точки, блокируй казармы Четвeртой бригады, будут сопротивляться — открывай огонь на поражение.
— А командир? — Отозвался командир Первой бригады.
— Пошeл договариваться с «иностранцами». — Ответил Хацкилевич.
— Это опасно. — Высказался командир Первой бригады.
— Я его предупреждал, но он не послушал. — Генерал Хацкилевич положил трубку.
Генерал Зайцев приоткрыл глаза. Поeрзал в неудобном кресле, посмотрел на старшего лейтенанта Щедрина, тот отрицательно качнул головой. Виктор приготовился кемарить дальше, но загудел телефон, бывший старшина немедленно поднял трубку, выслушал сообщение и повернулся к генералу.
— Товарищ генерал, в расположении Еврейского корпуса идeт бой. Четвeртая Интернациональная бригада блокирована силами Первой и Второй бригад. Командует операцией генерал Хацкилевич.
— А Крейзер?
— Убит, товарищ генерал. — Сообщил Щедрин. — Попытался договориться со своими противниками, а те сразу огонь на поражение открыли.
Виктор опять закрыл глаза. Жаль генерала, жаль.
2 мая 1942 года Зеленоград
Сашка включил громоздкий «Телефункен», занимающий изрядную часть простенка между окнами, но, что поделать, минимизировать бытовую аппаратуру Андрей, да и Сашка, считали излишней тратой времени и ресурсов. Вот военным — без этого не обойтись! А гражданские проживут ещe не одно десятилетие. Гражданский опыт это доказал. Андрей помнил, как в восьмидесятые, и даже девяностые, годы наравне с кассетными магнитофонами, получившими повсеместное распространение, истинные любители хорошего звука вовсю продолжали эксплуатировать громоздкие и тяжeлые бобинники, главным достоинством которых было высокое качество воспроизведения звука. Тем более в этом, не избалованном бытовой радиоаппаратурой времени, где и громоздкий радиоприeмник для большинства населения страны — недосягаемая роскошь. Можно было, конечно, спаять в своей лаборатории что-нибудь более модерновое. Но зачем? Проигрыватель для пластинок, а вернее электропатефон по терминологии этого времени, он сделал. Просто потому, что обычные патефоны не удовлетворяли его запросам по качеству звучания. А большинство радиоприeмников данного времени уже достигли определeнного совершенства, и просто уменьшать их размеры большого смысла не имело.
