Обер-лейтенант Енеке обязан ему жизнью. Его, тяжелораненого, тогда отправили в госпиталь по приказу отца Клауса, а сам гауптманн Мильке остался штурмовать проклятую русскую пограничную заставу, стоившую им столь тяжких потерь. Половину личного состава убитыми и ранеными, а потом и всех остальных, когда большевики перешли в наступление. Из устроенной русскими мышеловки не вырвался ни один солдат их батальона.
Что с ними произошло? То ли они погибли в бою, то ли попали в плен, что по утверждению доктора Геббельса одно и то же.
Бехер при этих словах плевался и матерился по-русски сквозь зубы, Клаус кусал губы, сдерживая слeзы, а его дед ворчал, что «не стоит воспринимать всерьeз слова всяких пустобрeхов».
«Как же не верить, ведь он рейхсминистр и заслуженный член партии?» — спросил удивлeнный Клаус.
«Потому и не верь, что он рейхсминистр и заслуженный член партии», — зло бросил его дед, вгоняя мальчишку в ступор своим ответом.
Бывший свидетелем этого разговора обер-лейтенант Енеке сделал вид, что ничего не слышал. Фельдфебель Бехер рассмеялся. А унтер-офицер Гофман припомнил одну из старых эпиграмм, написанных лет сто назад, а то и побольше.
«Забудь за честь, забудь за стыд.
Ведь ты сегодня знаменит!
Стоишь ты у подножья трона.
Не подлежишь суду закона.
Но божий суд каналью метит.
В аду у Сатаны ответит!»
Дед Клауса после этих слов покачал головой и добавил, что «скорее мы к Сатане отправимся». Чем окончательно испортил настроение всем присутствующим при том разговоре.
Вот и сейчас старый Фридрих Мильке, вошедший вслед за внуком, которого он старался не оставлять одного, всe-таки мальчику всего лишь пятнадцать, недовольно сморщился при упоминании о визите командования. Старый солдат, заставший ещe колониальные войны в Восточной Африке, прошедший с первого до последнего дня Великую войну начала века, не испытывал большой любви к штабным офицерам. Легко рисовать стрелки на карте. А пройти под секущим огнeм пулемeтов столь малые, по представлениям тыловых сидельцев, расстояния. А вытаскивать с поля боя воющего от нестерпимой боли раненого друга, понимая, что надежды спасти его уже нет, что тянущийся за ним кровавый след однозначно вычеркнул твоего товарища из списка живых. А говорить слова соболезнования его жене, стыдливо пряча глаза от осуждающего взгляда, в котором написано — а почему ты здесь?
Обер-лейтенант встретился взглядом с начальником штаба. Тот только досадливо пожал плечами, поясняя, что и он не знал об этом визите.
