Я шла по улице в осеннем мутном рассвете, теребила ремень сумки и все думала, как это: Баба-яга. Совершенно реальная, существующая, питающаяся белым мясом! Живущая со спокойной совестью в Париже. Даже представить страшно, если честно. А то, что на меня кто-то охотится – в принципе дело наживное, подумаешь, меньше недели назад вела обыкновенную жизнь, сейчас стала вести необыкновенную. Зато – бесценные знания про Бабу-ягу. До факультета я дошла, кажется, в состоянии абсолютного шока и, только увидев Маринку, вспомнила, что так и не разбудила Чжаёна, обретавшегося в соседней комнате. Хорошо хоть, не в одной постели, а то отчаяние – своеобразная штука, а накинуться на красавца хварана, в общем, куда легче, чем кажется. Да еще эти его запутанные отношения с Нари… Я вздохнула и помахала рукой Маринке. Она помахала мне в ответ, на ходу расплескивая бледно-бежевый кофе из стакана, слава богу, не на себя.
– Как твоя мафиозная история? – поинтересовалась она бодро, и я замялась, не зная, что ответить.
Везет же человеку: в курсе, что делать, вся жизнь расписана, как по часам, а я тут то переводами перебиваюсь, то на жизнь судьи заглядываюсь. Отлично, право слово, лучше не придумаешь.
– Знаешь, вроде бы не так плохо. Ну, мафиозная, ну, история. Главное – что все живы и здоровы, а там мы посмотрим и разберемся.
– Интересный ответ вы тут даете, Нина Даниловна, – заерничала Маринка. – Вот прямо неоднозначный, и что с вас взять.
– Ох, Маринниколавна, взять с нас нечего, кроме наших цепей. А, еще это. Алекс мне тут названивает, грозится девушку бросить свою. Но только на том условии, если я брошу магистратуру.
Маринка захлопала глазами, сделала судорожный глоток кофе и тут же поперхнулась. Глядя на это все, я отняла у нее стаканчик и стала осторожно стучать по спине. Убьется же со своей гипертрофированной экстравертностью.
– Алекс?! – прошипела она. – Вот тот самый, из-за которого ты два года сохла, засохла окончательно и только что начала давать новые побеги?
– Прекрати свои дендрофильские ассоциации, – попросила я, слегка морщась. – Ну выращиваешь цветы, ну я-то тут при чем?
Мы как раз вошли в наше здание. На первом этаже Костик трещал с Женькой; тут же, конечно, полез обниматься и целовать в щечку, что попишешь, примета факультета. Я вяло спросила про австралийца, Женька заявила, что больше никогда, и вообще она собирается поддерживать отечественного производителя. Я кивнула и пошла дальше, наверх. Первая пара была на пятом.
