Она перевела дух.
Георгий скучающе скользнул взглядом по ее лицу. За свою жизнь он уже успел наслушаться подобных историй. И во всех них были тяжелое детство, разбитое – подчас и не по одному разу! – сердце, трагическое настоящее – больной ребенок или умирающая мать… И все их, как будто писал, используя копировальную бумагу, один и тот же не очень умелый сочинитель. Вот и сейчас ему казалось, что он может продолжить за валькирией любую фразу – настолько это все было знакомо.
Он посмотрел на Марию, скорчив было разочарованную мину, и опешил. Та сидела белая как полотно, внимая каждому слову валькирии. В полутьме ее глаза влажно поблескивали, а руки нервно мяли невесть откуда взявшийся платочек. Георгий осуждающе покачал головой. Женщины, что с них взять. Как бы обучены они ни были, какую бы должность ни занимали, до каких бы секретов допущены ни были, какое важное дело ни выполняли бы, но стоит только грамотно надавить на нужные болевые точки – и все, дамочка поплыла. Просто поразительно, как эта же самая Мария буквально час назад была готова словесно разорвать ни в чем не повинного посыльного, просто потому, что ей что-то там показалось. И ведь даже не признала свою неправоту потом…
Валькирия снова что-то забормотала, всхлипывая и заикаясь. Родин прислушался.
– А потом… Потом появился этот человек. Умнейший человек, великий ученый! У меня была травма на выступлении под Дрезденом, он мне помогал, выходил меня… И предложил устроиться… Я подозревала, что все не просто так, что благодетели не приходят из ниоткуда и за все рано или поздно приходится расплачиваться… Но на кону стояла жизнь моего сына, вы понимаете? Этот человек выходил Шульца, забрал его на воспитание, а меня устроил в это заведение. Не смотрите с таким презрением, это всего лишь работа, не хуже прочих. И, кроме того, он сказал, что я тут смогу заработать большие деньги. А Шульцу так нужны лекарства, хорошее питание и морской воздух!
Он взял на себя все – клиентов, решение вопросов с полицией… Фотоаппарат в смежной комнате, снимки, проявка, печать…
– Тоже он? – сухо спросил Георгий.
– Да, – кивнула валькирия. – Это была его идея. И Вилли он снимал… И он же – я узнала об этом потом – требовал от него деньги. И…
Она затряслась мелкой дрожью.
– Простите… – прошептала она. – Я больше не могу говорить. Я и так слишком много рассказала. Если он узнает… О, если он узнает, то моего сына ждет смерть! Простите, я не могу. Я понимаю… но не могу. Боже, я запуталась!
