– Не только он, но и множество известных личностей. Лев Толстой, заметьте, тоже пишет на основании исключительно личного опыта, но нам для этого нет необходимости непосредственно участвовать в оргиях.
– Позвольте, Мария, так кем же мы представимся?
– Предлагаю – драматургом и композитором. Легенда такая… – Очеретина живо потерла ладони. – Мы пишем для берлинского театра трагическую оперу об отверженных людях и в поисках новых идей вынуждены посещать дно общества. Искусство требует свежих впечатлений, и мы познаем трагедии падших душ, заправляем соусом из темной любви и боли и создаем чудесное либретто. Со стороны звучит правдоподобно?
– Думаю, что падшими они себя не считают. Подобное сообщение вызовет в борделе недовольство, а то и гнев, и нас выставят за двери быстрее, чем мы даже сможем сообщить истинную цель нашего визита. Во-первых, фрау Очеретина, я не настолько музыкален, чтобы быть композитором. Во-вторых, я и на драматурга не похож. Посмотрите на мои руки, они в шрамах.
– Хорошо, выдадим вас за поэта, – Мария пожала плечами. А я представлюсь автором музыки. Поэты по-разному выглядят – есть те, кто во фраках на сценах берлинских театров блещут, другие, случается, и на помойках роются. Все, решено, будете поэтом. – Очеретина радовалась своей сообразительности.
Гостиница, возможно, ранее выглядела более приветливо, но сейчас отгородилась от внешнего мира массивным забором. Окна из-за плотных штор светились тускло. Уличные фонари скорее прятали здание в темной дымке вечерних испарений, освещали только ограду и вход, отчего бордель напоминал затаившегося в темноте монстра, окруженного железными щупальцами.
Ко входу подъехала конная повозка. Оттуда, придерживая шляпу, выскользнул мужчина в длинном плаще. Дверь ему открыл белокурый громила размером с троих братьев Родиных, пропустил посетителя, оглядел улицу и исчез в освещенном проеме. Чудовище, скрытое во тьме, поглотило очередную жертву.
– Не обижайтесь, скажите, вы знаете много женщин-композиторов? Да и вопрос, который может задать мадам: откуда мы узнали о той самой Регинлейв?
– Адрес мы получили от одного высокого чиновника, – Мария нахмурилась. – В ходе общения сведем разговор на интересующую нас персону – на Регинлейв. Когда же мы с ней встретимся, то будем расспрашивать о жизни, я буду напевать, вы записывать. Постепенно перейдем к ее контактам с первым лицом государства, к шантажу, объясняя, что все это необходимо для оперы – мол, для создания гениального сюжета.
