одной пушке, стоявшей на открытом месте — на лужайке против дома плантатора. Над этим дерзким орудием и вокруг него то и дело разрывались гранаты с небольшими промежутками в несколько секунд. Некоторые снаряды попали в дом, о чем можно было судить по тонкой струе дыма, поднимавшейся над разбитой крышей. Фигуры распростертых на земле убитых людей и лошадей были отчетливо видны.
— Если наши ребята делают такие дела с одной пушкой, каково им выносить стрельбу их двенадцати орудий? — сказал полковник стоявшему поблизости адъютанту. — Спуститесь и передайте командиру орудия, что я поздравляю его с меткостью стрельбы.
Повернувшись к другому офицеру, он прибавил:
— Вы заметили, как неохотно подчинился распоряжению начальства Коултер?
— Да, сэр, заметил.
— Ну так, пожалуйста, ни слова об этом. Не думаю, чтобы генерал поставил ему это в вину. Интересно, как генерал объяснит себе свое собственное поведение. Чего он хотел? Доставить арьергарду отступающего неприятеля развлечение?
Снизу подходил молодой офицер; он, тяжело дыша, взбирался по крутому подъему. Едва успев отдать честь, он проговорил, с трудом переводя дух:
— Полковник, меня прислал полковник Хармон — сообщить вам, что неприятельские пушки находятся на расстоянии ружейного выстрела от наших позиций, и многие из них отчетливо видны с нескольких пунктов занимаемой нами высоты.
Бригадный командир взглянул на офицера совершенно безучастно.
— Это мне известно, — спокойно ответил он. Молодой адъютант был, по-видимому, озадачен.
— Полковник Хармон хотел бы иметь разрешение заставить их замолчать, пробормотал он.
— Я бы тоже хотел этого, — продолжал тем же тоном полковник. Передайте мой привет полковнику Хармону и скажите ему, что приказ генерала не открывать стрельбы из ружей остается в силе.
Адъютант отдал честь и ушел. Полковник повернулся на каблуках и опять посмотрел на неприятельские пушки.
— Полковник, — сказал начальник штаба, — я не знаю, должен ли я говорить, но тут что-то неладное. Вам известно, кстати, что капитан Коултер — уроженец Юга?
— Нет! Неужели это правда?
— Я слышал, что этим летом дивизия, которой командовал наш генерал, несколько недель стояла лагерем по соседству с усадьбой капитана Коултера и…
— Слушайте! — прервал его полковник, поднимая руку. — Вы слышите это?
«Это» — было молчание пушки федералистов. И «это» слышали все: штаб, ординарцы, пехота, расположившаяся позади гребня; все «слышали» это и с любопытством смотрели в сторону кратера, откуда теперь не поднималось ни одного облака дыма, за исключением редких дымков от разрывавшихся там неприятельских снарядов. Затем послышался звук трубы, потом слабый стук колес; минуту спустя канонада возобновилась с удвоенной силой. Подбитая пушка была заменена новой.
