Но Поппи ничего этого не видела. Мысли ее блуждали далеко, в сказочной стране, где можно, стерев из памяти ошибки прошлого, начать жизнь с чистой страницы. Там, в этой стране, она не лежала в постели одна. Дом тоже был совсем другим — вместо бесчисленных приспособлений, без которых просто не может обойтись калека с парализованной нижней частью тела, в нем повсюду были раскиданы детские вещи, а наверху звенели веселые голоса. И в этом сказочном доме возле ее постели не стояло кресло на колесиках.
Ноги Поппи давно уже отказались ей служить. Это случилось двенадцать лет назад, после аварии на снегоходе. За эти долгие двенадцать лет она успела узнать все о том, каково жить с наполовину парализованным телом — и все эти годы не переставала мучительно жалеть о том, что нельзя повернуть время вспять и начать все сначала. Зато хорошо поняла другое: жить нормальной жизнью она сможет, только приняв все, как есть, и смирившись с этим.
И все-таки иногда она позволяла себе помечтать. В это самое утро предметом ее грез был человек, которого она и видела-то до этого всего несколько раз. Пяти с небольшим футов роста, с каштаново-рыжими волосами, голубыми глазами и низким, бархатным голосом, который она слышала куда чаще, чем видела его самого. Он звонил ей регулярно — вернее, звонил раньше, пока она решительно не положила этому конец. А что ей было делать? Отправиться к нему на свидание в инвалидном кресле? Судя по всему, он все понял, потому что больше ни разу так и не позвонил.
Телефон, стоявший у ее постели, словно в ответ на ее мысли вдруг издал пронзительную трель — это был отдельный аппарат, никак не связанный с мини-АТС в соседней комнате, которой Поппи пользовалась для работы. Теперь она работала телефонисткой на коммутаторе, все местные и междугородние звонки в Лейк-Генри и ближайшие города шли через нее, поэтому большую часть времени Поппи проводила перед огромной панелью с кнопками, переключая звонки с одного абонента на другого, записывая сообщения для кого-то из местных, болтая со знакомыми и разыскивая тех, кому просили что-то передать. Телефон на столике возле постели был ее личным. И хотя родные и друзья звонили по нему достаточно часто, никому из них не пришло бы в голову будить ее в такую рань. Поппи бросила взгляд на часы — еще не было семи. Сердце Поппи тревожно екнуло.
За те несколько секунд, которые потребовались, чтобы отдернуть шторы, повернуть неловкое тело и схватить трубку, в мозгу мелькнула страшная мысль о том, что заболела ее мать. Но номер, высветившийся на табло АОНа, был местным, значит, звонили не из Флориды, где Мэйда обычно проводила январь, февраль и март. Очень знакомый номер… Хизер!
