Авиценна достал из сундука томик Галена, где тот пишет о ядах. Пробежавшись глазами по желтеющим страницам, он нашел то, что искал: «Некоторые старухи сначала принимают аконит в малом количестве и потом продолжают его употреблять, так что естество к нему привыкает и сопротивляется ему, и он нисколько не вредит естеству».
Противоядие в самом яде! Уже нет времени, чтобы приучить свой организм к этому яду, но малая доза не повредит. Он подошел к столу, где в чашах плавало содержимое желудков отравленных, осторожно отделил малое количество из каждой чаши в отдельную посуду и смешал с водой. Процедив полученное вещество через ткань, он выпил треть. Авиценна размеренным шагом ходил по комнате и вспоминал:
– Гален пишет, что аконит убивает человека, но не убивает скворцов. Потому что у скворцов он доходит до сердца лишь через какой-то промежуток времени. А ведь за это время яд в теле подвергается воздействию, после чего на него влияет сила, превращающая его в питательное вещество. В человеке его действие ускорено из-за ширины протоков, теплоты и сильного течения крови, которая быстро разносит яд по всему телу и достигает сердца.
Он постоял еще какое-то время в нерешительности, потом взял бритву, поставил таз возле сундука и лег. Осторожно надрезав себе вену, он опустил руку в таз и стал считать. Досчитав до сорока, Авиценна прекратил кровотечение, прижав вену пальцем и обмотав чистой повязкой, смоченной в приготовленном заранее дезинфицирующем растворе. Сила кровотока несколько ослабла, и у него теперь есть запас времени, чтобы противостоять яду. Оставалось еще несколько часов, и он посвятил их составлению противоядия. Это противоядие ему будут давать цирюльники, которые должны появиться с минуты на минуту.
Около часа ночи появился слуга, за которым шли три цирюльника. Пригласив гостей в свое небогатое жилище, Ибн Сина сказал:
– Вы, наверное, уже слышали о Состязании Отравителей, которое начнется завтра утром?
Гости закивали, а один из них сказал:
– Участвовать в нем, пусть негласно, – большая честь для нас!
Авиценна удовлетворенно кивнул:
– Вы останетесь в этой комнате, и никто из вас не выйдет отсюда, пока я не вернусь.
Слуга сразу же занялся уборкой комнаты, так, чтобы здесь не оставалось ничего, что могло бы помешать лечению. На небольшом столе черного дерева оставались лишь склянка с какой-то жидкостью и две чаши с маслами, из особого сундука Ибн Сины, где он хранил свой инструмент и лекарства.
