- Сидайте, хлопчики, ешьте!
Мы накинулись на вареники и вмиг опорожнили махотку. Более ухватистые ребята оттеснили нерасторопного Матюшу, затолкали локтями, она заметила это, потянула его за рукав и усадила рядом с собою, сама выбрала ему пирожок и потрепала мягкие, как пух одуванчика, волосы:
- Матюша, тебя не обижают тут? Ты им не поддавайся. Ты же у нас вон какой герой, в мать. Она двух мужиков борола... Бледненький. Не простудился? Тут у вас сквозняки кругом, от ручья небось жучит по утрам.
- А мы в сено кутаемся, - уминая за обе щеки пирожок, простодушно отвечал Матюша.
- Сено вас не спасет. Морозы жахнут, что станете делать? Куда подадитесь? Да, хлопцы. Плохие ваши дела. Нашкодили и в кусты. Родители с ног сбиваются, ищут вас. Домой не надумали ворочаться?
- Не-е, была охота!
- Трепки боитесь? Так вы ж, ей-право, вынуждаете их. Вот у меня до се от вашего привета шишка не спала.
Пощупай, Матюша. - Она стянула с головы косынку, наклонилась к нему. Да не там ты водишь пальцами. Поближе к затылку веди. Вот тут. Ну?
- Ага, большая, - подтвердил Матюша.
- А вы все думаете, что тетка брешет. - Касатка потуже собрала в узел русые волосы и покрылась косынкою. - Я никогда напрасного слова не скажу. Зачем?
Брехать и без меня есть мастера. Болит, вражина, до се.
По ночам отдает, стреляет в ухо. Влепили тетке гостинец, чтоб помнила, дура, как на полуторках ездить.
Нам сделалось не по себе, мы разом перестали есть.
- Да вы не стесняйтесь, чего уж там, - сказала она. - Ешьте. Заживет, как на собаке. Я битая. Какнибудь перетерплю.
- Теть, мы больше не будем, - сказал Павел.
- Да я вижу, что не будете. Люди, хлопчики, один раз на белый свет рождаются, их жалеть надо. Вот был у меня муж Миша, Михаил Игнатович. Убили его на войне. Убили, и где я себе такого другого хорошего человека найду? - Касатка запнулась, вытерла пальцами повлажневшие глаза. - Нигде. Одна теперь кукую. Калину нонче ломаю, размечталась и думаю: кабы Миша вернулся, пришел на Касаут, вдвоем бы ее ломали. Не два пучка, а сразу четыре домой бы поволокли. Веселей бы шлось по камушкам... А вы калинку не трогаете? Подольстились бы, матерям принесли. Вертайтесь, хлопчики. Хватит вам бирюками рыскать.
- Дома нас прибьют, - сказал Павел.
- Не прибьют. Вы пообещайте, что больше не будете хулиганить. Я им передам. - Касатка оглядела нас, всех до одного, и таинственно, хитро подмигнула: - Я такое словечко замолвлю за вас, что они вмиг покорятся.
