Оба они знают, что эта церемония – фарс, но Совет уверяет, что она необходима. Они стоят бок о бок в высоком Шартрском соборе, чьи островерхие арки, устремленные к небу, похожи на сложенные в молитве руки, и наблюдают за притворным мирным соглашением между враждующими партиями. Герцог Бургундский и его союзники стоят с одной стороны прохода, сторонники герцога Орлеанского – с другой. Жан Бесстрашный через посредника просит – и получает – нечто вроде прощения, и по результатам всего этого балагана король и придворные могут вернуться в Париж. И что в итоге? Герцог Бургундский возглавляет правительство. Оставшиеся мармузеты, которые все это время продолжали мудро править, отправляются в изгнание, и Жан объявляет себя опекуном дофина – хотя по праву старшинства им должен быть герцог Беррийский. И никто не ропщет! Иоланда не осмеливается дать волю чувствам при муже, но про себя она думает: «Мы, арагонцы, не были бы такими бесхребетными!»
Убийство несчастного Людовика Орлеанского вызвало переполох не только на политическом уровне. В семье тоже не все гладко – и тут Иоланда может оказаться полезной. Кроме Валентины и их общих детей, у Людовика остался незаконнорожденный сын, семилетний Жан де Дюнуа. Поскольку о внебрачных детях принято заботиться отцам, а в семье покойного герцога Орлеанского не осталось ни одного мужчины, который мог бы приглядеть за мальчиком, Иоланда связалась с его матерью, очень приятной дамой, и предложила взять ребенка под свою опеку, чтобы тот воспитывался в соответствии со своим происхождением – родная мать не могла бы ему этого обеспечить. Иоланда понимает, что Валентине было бы трудно принять этого ребенка в свою семью, а поскольку мальчик – сын ее нежно любимого кузена, это меньшее, что она может сделать, чтобы почтить его память. Валентина дает согласие, и Иоланда все устраивает.
Когда Жан Дюнуа прибывает в Анжер, дети Иоланды в гостях у соседей, и она полдня проводит с ним наедине. В ожидании его она с удивлением ловит себя на том, что переживает: как она встретит этого мальчика, сына человека, который был ей так дорог? Какие воспоминания он в ней всколыхнет? Сможет ли она любить его как своего сына, учитывая, что само его появление на свет отозвалось болью в Валентине? Но вот он входит – и она обезоружена. Хотя Жан Дюнуа – племянник короля, он преклоняет перед ней колено, как сын кого-то из ее работников или деревенский парень. Иоланда просит его подняться, кладет ему руки на плечи, смотрит в глаза и говорит:
