Особенность конкретного простора | страница 22

– А мой океан гнездится на том, что любую зацепу надо отцеплять! Если отцепилась – значит, ложная, если вцепилась до смерти – подлинная.

– Ложная всегда привлекательней подлинной. Изуродуй ложную – получишь подлинную. Вынимаешь?

– Вынимаю. Но – кое-как, с грехом попадью.

– Фсё ферно! У филоклювки, например, фило – в бафке! И – фто? Фсем фалить ф Дурцую? Асем? Умаю, фрочитать «Хвилиаду» мощно и зесь. А фот софинить – ругое делдо! Огда – токо ф Дурцую! Или, ефли «Одицею» – из Дурции!

– Я, лично, между своих глаз такой мысли не допускаю. Сведением бровей! Одно усилие – и всё!

Брови сведены, усилие произведено. Наступило всё! И – никакой разницы. Потому что всё – это и разница, и – никакой. Такова моя зацепа: сцепление ресниц мигнувших век. – Чпок! – ресницы сцепились, и он же – чпок! – расцепились! Умному (Караваеву) – наука, а дурак (Петелин) – всегда будет мстить.

Поставил на диван чертежную доску. Не глядя, накинул на доску белую льняную драпировку – так, чтобы складки сами упали с доски и распространились по горизонтальной плоскости. Положил в складки кораблик, сложенный из газеты. Поставил бутылку из-под шампанского, выкрашенную белой гуашью. Рядом – белую вазу, матовую. Рядом – такую же белую, но – глянцевую, с бликами. Поставил белый фарфоровый кувшин, повернув его так, чтобы незабудка на его боку не была видна. Мысль: – А не бросить ли пару клубничек на втором плане, – посчитал кощунственной. Поставил два прозрачных стакана – гранёный и тонкий. Тонкий – повалил на бок. Кажется, всё. Одна группа предметов – выстроена, другая – в произвольном небрежении. Нет, чего-то не хватает. Налил немного воды в граненый стакан, положил в глянцевую вазу три яйца – белых. Кажется, что-то лишнее. Убрал тонкий стакан. При этом задел складки. Поправлять их нельзя – будет хуже. Все! Натюрморт установлен! Мысль: – А зачем его рисовать, если он уже – готов? – посчитал дилетантской. Мысль профессионала: – Поди, приляг, сосни – натюрморт должен как следует отстояться.

Наказание – рисовать по памяти велосипед. Помню, что он где-то вписывается в ромб. – А конь – в квадрат, – сказал аниматор Юрий Норштейн. Нас познакомили в вестибюле метро «Водный стадион». Сказали про обоих: – Вот, тоже художник. Мысль: – А вот велосипед! Ответная: – Конь! Сошел сразу же, на «Войковской». Ничего, когда-нибудь договорим.